внимания на протянутую к ней руку. Едва она исчезла, как из мрака и водяной пыли возник, идя точно по ее следам, молодой человек, одетый официантом. На глаза его была надвинута черная широкополая шляпа, а вокруг шеи несколько раз обернут черный шарф.
В одной руке странный молодой человек держал небольшой туристический топорик, в другой – круглый блестящий поднос. На черном лацкане ярко выделялся белый прямоугольник. Табличка с именем, догадалась Лайма, и стала вглядываться, что же там написано. Написано было: «Родион», и Лайма подумала, что это какая-то организация, а потом вспомнила, что это имя. Тут же ей показались знакомыми и фигура, и повадки молодого человека в черном. Сообразив, что он похож на наглого безымянного официанта, который хотел ее отравить, она преградила ему дорогу и сказала: «Теперь я знаю, как тебя зовут. Говори, почему ты хотел меня убить?» Официант остановился и ответил: «Ты убежала и не заплатила деньги, даже не оставила чаевых. Вот бабка, за которой я гоняюсь уже целую ночь, тоже никогда не оставляла чаевых, ни одного процента, хотя положено как минимум пять от суммы заказа! И поэтому я эту старуху-беспроцентщицу сейчас убью топором».
– Приехали, – громко сказал таксист, обернувшись назад.
Лайма вздрогнула и проснулась. Машина стояла во дворе знакомого дома, и все вокруг казалось игрушечным и нестрашным.
Она посмотрела на счетчик и полезла за кошельком. Мельком глянула в зеркальце заднего вида и мрачно подумала, что с таким выражением лица люди прогуливаются по кладбищу. Надо немедленно встряхнуться – Корнеев и Медведь не должны заметить, в каком она состоянии.
Они и не заметили.
– Я наткнулся на странную запись в бумагах Абражникова! – Медведь встретил Лайму сообщением. – Только это касается не Сандры Барр, а вашего с Жекой любимого Леджера. Тут стоит давнишняя дата и написано: «Выполнить для Леджера. Проследить за объектом, выяснить его домашний адрес и дневное расписание». И обозначена сумма в рублях и копейках. Она не совпадает с той, которую Леонид Леджер тебе, Жека, заплатил. Выходит, это действительно было раньше, никакой путаницы. Что бы это значило? И вообще: за кем тогда должен был следить Абражников?
– Что, если за Раей Метелицей? – предположила Лайма.
– Ерунда. Зачем бы влюбленной Рае скрывать свой адрес от Леджера?
– Если это тот Леджер, в которого она была влюблена. Может, она влюбилась в одного, а слежку за ней установил второй брат.
– Зачем?
– Откуда я знаю?
– Как бы то ни было, если верить записям, выходит, что какой-то Леджер уже нанимал Абражникова раньше, – сказал Корнеев.
– Выходит, – согласился Медведь. – А теперь скажи мне вот что. Ты выдал себя за Абражникова. И оба брата это проглотили. Хотя один из них должен был знать, что ты – совсем другой человек.
– Хочешь сказать... один из братьев убил сыщика? Но за что? И куда в таком случае делась Сандра Барр?
– Тут все слишком запутано, – выдала умную мысль Лайма. – Да! И Борис Борисович снова не выходит на связь.
Корнеев, который включил ноутбук и полез в Сеть, раздосадованно воскликнул:
– Прямо хоть новости не просматривай. В Москве опять застрелили журналиста!
– За что? – спросил Медведь.
– Чего-то не то опубликовал в своей газетке. У нас ведь убивают по профессиональному признаку. Ежели ты журналист – убьют за то, что сочиняешь. Если банкир – за то, что деньги не на те счета переводишь...
– Минуточку, – сказала Лайма, схватившись двумя руками за голову. – Минуточку. Я подумала... А что, если?.. Ребята! – Она вскинула голову, просветлев челом. – Не могли бы вы выяснить для меня одну вещь? Хочу проверить свою догадку.
– Давай, – согласился Медведь. – Все равно мы без дела сидим. Сандру Барр, может быть, в этот самый момент морят голодом...
– Если ты знаешь,
– По-моему, Дубняку совершенно неинтересно, что случится с Сандрой Барр, – высказала крамольную мысль Лайма. – Он разговаривал со мной как-то странно. Велел все бросить и заниматься своими делами. Своими делами! – возмущенно повторила она. – А теперь снова не выходит на связь.
– Так какую вещь нужно для тебя выяснить? – напомнил Медведь.
– Я хочу знать, что сейчас творится дома у Раи Метелицы. Что стало с ее квартирой. Ведь она жила одна, верно? Куда дели мебель, вещи? И кто из знакомых побывал в квартире после ее смерти. Может быть, соседи? Было бы здорово с ними поговорить.
– Не представляю, как все это можно сейчас выяснить, – пробормотал Корнеев. – А для чего это тебе, Лайма?
– Ну... Я пока просто размышляю... Пробую пользоваться дедуктивным методом... Вот Евгений сейчас сказал, что убивают по профессиональному признаку. Обе девушки были студентками, это совсем не то. А вот Леджеры... Один из них – антиквар. Может быть, Рая Метелица все-таки что-нибудь украла из его квартиры? Это хоть как-то объясняет убийство. Что-нибудь очень ценное.
– Да она же была влюблена в своего «Олега»! – не согласился Корнеев. – И вдруг решила его обокрасть? Никакой логики.
– А если она сделала это случайно? Взяла безделушку на память, а та оказалась каким-нибудь ужасным раритетом?
– Леджер мог потребовать безделушку обратно, а не кидать Раю под поезд.
– Все равно, – уперлась Лайма. – Я бы проверила квартиру Раи Метелицы. Поговорила бы с близкими знакомыми. Чтобы точно знать, не появилось ли среди вещей что-нибудь новенькое?
– Но ведь, убив Раю из-за ценной безделушки, Леджер должен был проникнуть к ней домой и забрать ее. Иначе убийство теряет смысл.
– Н-да, – сказала Лайма. – Что-то тут не сходится. И все-таки Раину квартиру хотелось бы осмотреть. Вы как?
– Ладно. – Медведь, ершившийся из-за прекратившихся поисков Сандры Барр, снова стал покладистым. – Постараюсь что-нибудь разузнать, раз надо.
– Я сейчас продиктую тебе телефон человека-бутерброда Дениса Лучникова. Скажешь, что от меня, он тебе адрес Раи даст – они ведь все однокашники. А он очень толковый парнишка.
– Обратите внимание, – перебил их Корнеев. – Газеты все еще публикуют в колонке «Услуги» объявления убитого Абражникова. Они идут первыми в разделе частных детективов и охранников. Вот почему его выбрали Леджеры. Это их конек – выбирать первый пункт из любого списка.
– Ну, это нам ничего не дает, – легкомысленно заметила Лайма.
Отпустив Дубняка, руководитель службы собственной безопасности приказал секретарям никого к нему не пускать и по телефону не соединять. Сел за стол, откинулся в удобном кресле, прикрыл глаза и глубоко задумался. Удача. Да, определенно, редкая удача плыла ему в руки. Провокация здесь исключена – если бы не случай, они бы не вышли на Дубняка с его группой «У». А Дубняк – не того масштаба фигура, чтобы понимать перспективность подобных раскладов. Его явно тяготит ситуация. «Но какой молодец, – мысленно похвалил он Бориса Борисовича, – догадался стереть все данные о них. Для избранных есть ударная группа „У“, для всех остальных – миф, фантом».
Руководитель службы слегка улыбнулся: того, чего так опасался Дубняк – провала группы, «засветки» у спецслужб других ведомств, да и в своем собственном, он не боялся. Если для него группа была просто находкой, то он для группы мог стать идеальной, выражаясь современным языком, «крышей». Его слово и авторитет во всех спецслужбах страны многого стоили.
Что касается планов относительно группы, то он был уверен, что в опытных, умелых руках, да еще
