– И что? – спросила она шепотом.
– Что, что? Уехал он от греха подальше.
– А пастух? – не отставала Лайма.
– А пастух сразу утек, хотя бабам такого наплел... Что он, дескать, кричал и грозился милицию позвать. Врал, конечно. На самом-то деле он тиканул, его и Нюра, и Акулина видели в окно. Скакал, как подстреленный лошак.
– А эти черные люди за ним не погнались?
– Говорят, они к одному месту привязаны. Не могут они, говорят, из развалин выходить.
– А кто говорит-то?
– Ну, кто, кто? Люди.
– А при чем здесь этот?..
– Кукуба? – напомнила продавщица. – Видели его в тех развалинах еще прежде. И ходил он туда с какой-то книжкой. Раскрыл ее и бормотал, бормотал. Наверное, заклинания свои читал. Не люблю я ученых мужиков, – искренне призналась она. – Как выучатся, вся жизнь у них наперекос! Одним словом, вредители. Моя бы воля, я б его поймала...
– Еще не поздно, – невинно заметила Лайма.
– Не, мне ни к чему, – тут же остыла Анжелика. – Я же говорила, что не местная, в городе живу... Пусть тутошние парятся.
– Я теперь тутошняя, – напомнила ей Лайма. – И мне как-то не по себе, что по ночам возле поселка всякая ерунда происходит. А участковый в курсе?
– Его в последний раз тут в прошлом году видели, – сообщила Анжелика. – Расследовал дело о похищении петухов. Никого не поймал, кстати. Так что надежды на него никакой.
Лайма с удовольствием обсудила бы с продавщицей и другие вопросы, но тут входная дверь отворилась, и в магазин вошла молодая женщина, одетая и постриженная, как Наталья Варлей в «Кавказской пленнице». Бриджи, клетчатая рубашка, завязанная на поясе, из-под челки сверкают глазищи, жирно подведенные карандашом. Вокруг них кожа заштрихована мелкими морщинками, значит, «комсомолке и красавице» как минимум лет тридцать пять.
– День добрый! – поздоровалась вошедшая всполошенным тоном и несколько раз сказала «Фу-у!», чтобы как следует отдышаться.
– Откуда ж бежите-то? – поинтересовалась Анжелика, переключая свое внимание на новый объект. – Запыхамшись?
– Ниоткуда, – быстро ответила женщина. – Просто я практикую быструю ходьбу. Ради поддержания здоровья.
– А!
– Здрасьте, – поздоровалась вошедшая непосредственно с Лаймой. – Это ведь вы Сашину собаку нашли? – Лайма натянуто улыбнулась. – И как вы не побоялись в лес ночью идти?
Анжелика разинула рот, и Лайма поспешила ответить:
– Я ведь не знала, что у вас в лесу всякая нечисть водится.
– Это точно, – весело ответила женщина. – Надо было его давно засыпать к чертовой матери, жить стало бы спокойнее.
– Кого? – искренне изумилась Лайма. – Кого засыпать? Кукубу?
– Да ну, вы что! Озеро это дурацкое. От него одни неприятности.
Лайма сделала большие глаза и посмотрела на продавщицу, ожидая, что та разделит ее удивление. Однако Анжелика потупила глазки и шумно засопела. Сплетничать про озеро она отчего-то не желала.
Пришлось срочно восстановить в памяти план. Значит, направо от дуба пойдешь – в развалины попадешь. Кстати, развалины чего? Это еще предстоит выяснить. А налево пойдешь – в болото попадешь. И уж там, за болотом, находится то самое озеро, о котором, видно, и идет речь. Никаких других водоемов в окрестностях нет.
– Кстати, я Лена. Мы с мужем живем в доме, что напротив Анисимова.
Лайма против воли прищурилась. На что, интересно, она намекает? Что дом Анисимова должен быть ей знаком лучше других? Может быть, уже весь поселок знает, что она ночевала у писателя? Безобразие.
– Меня зовут Лайма, – она протянула руку и пожала маленькую ручку соседки. – Очень приятно познакомиться.
– Мне тоже очень приятно. Мы видели, как ваш коттедж приводят в порядок – уборщики приезжали. Так и поняли, что вскоре пожалуют новые хозяева. Я слышала, что Леонид будто бы женат, но... Вы ведь ни разу здесь не появлялись?
– Ни разу, – подтвердила Лайма. – Не сезон был.
– Мне кефир, – распорядилась Лена, тыча пальчиком в стеллажи за широкой спиной продавщицы, – два батона и вон тот йогурт.
– Сахар брать будете? – спросила Анжелика. – А то у меня кончается, привезут только завтра к обеду.
– Сахар не буду, – капризно отмахнулась Лена. – Лучше конфет возьму. Дайте вон ту коробку, большую. Да, и еще «Макфу».
– Кофе? – Анжелика зыркнула по ряду стоящих на отдельной полочке разноцветных банок.
– Это макароны, – тяжело вздохнула Лена. Борьба за цивилизацию шла в провинции тяжело, на нее уходило много сил.
Пока Анжелика рассматривала названия, разыскивая заказанный товар, Лена, повернувшись к Лайме, шепотом сказала:
– Сижу на диете, ничего нельзя, а есть все время хочется.
– Не голодно – кефир, да йогурт? – заинтересовалась Лайма, тоже западающая раз в квартал на всякие системы с целью похудания.
– Это мужу. Удивительно, но я от кефира и йогурта вес набираю быстро. Поэтому сижу на одних макаронах.
– На чем???
– На макаронах. Очень советую, – с чувством сказала Лена. – Только не каждые подойдут. Покупайте «Макфу», от нее не полнеют.
– Серьезно?
– Вполне серьезно. Вы видите на мне хоть грамм лишнего жира?
Лайма действительно ничего такого не видела и отрицательно покачала головой.
– Женщины должны давать друг другу полезные советы, – заключила Лена. – Разве сможем мы поодиночке противостоять мужчинам?
Лайма согласилась, что не смогут.
Анжелика тем временем потопала за батонами, и, как Лайма успела заметить, в том числе подхватила тот самый, у которого была порвана упаковка. Желание сбагрить наверняка зачерствевший хлеб, вероятно, жгло ее изнутри. Или же она проделывала этот трюк просто автоматически – так же, как чистила зубы по утрам.
– Говорят, Степан Граков устраивает банкет в вашу честь, – сказала новая знакомая, широко улыбнувшись. – Нас с мужем тоже пригласили. Это здорово. Удастся пообщаться с народом, для нас это так важно!
Лайма вопросительно вскинула брови. Мол, почему это важно?
– Мой муж – дизайнер, – пояснила Лена. – Может, вы слышали: Николай Дюнин?
– К сожалению...
– Вообще-то он очень известный, – ревниво заметила Лена. – Это его обычная практика: купить новый дом, отделать его по своему вкусу, а потом продать. У него охотно покупают. Просто это место еще не очень... Здесь людей мало, даже коттеджи еще не все заселены.
Можно было, конечно, и Лайму с Корнеевым представить как мужа и жену. Но семейная пара – это совсем не то, что одна свободная красивая женщина. «Или один свободный красавец-мужчина», – подумала Лайма, вспомнив Венеру, потерявшую разум при виде Корнеева.
– А кто вам сказал, что Граков устраивает вечеринку в мою честь? – спросила она, хмыкнув. – На самом
