Но нет. Жертву истязателей отвезли в чистый госпиталь и положили в отдельную палату, уставленную всеми необходимыми медицинскими приборами, которые время от времени пищали и весело перемигивались разноцветными огоньками лампочек. Самописцы снимали с пациента всю информацию, которую просматривал делавший каждый час обход доктор.
Ощущение жизни возвращалось в тело очень медленно. Джерри просто лежал и глядел в потолок, ни о чем не думая, наблюдая за тем, как медленно движется по потолку тень от рамы, что было странно, поскольку на улице царил день. В конце концов Джерри пришел к выводу, что солнечный свет от чего-то отражается и дает тень на потолок.
Пожалуй, это была его первая оформленная мысль, доведенная до логического конца. Но думать о том, что с ним произошло, кто его истязал и зачем, по-прежнему не хотелось, уж слишком все запуталось, а он слишком быстро уставал, думая над этим.
В палату вошла хорошенькая медсестра с такой короткой юбкой и глубоким декольте, что не смотреть на нее было невозможно. При взгляде на нее сама собой возвращалась жажда жизни. Она проверила показания самописцев, уровень раствора в капельнице пациента и собиралась уходить, но Дональдан остановил ее вопросом:
– Мисс, какой сегодня день?
– Восемнадцатое…
– А сколько я здесь?
– Второй день.
– Спасибо.
«Значит, избивали меня почти четыре дня, еще два дня я провалялся тут, а встреча должна была состояться… – к своему удивлению, Дональдан не смог подсчитать, когда должна была состояться встреча. Главным оставалось то, что время прошло. – Вот такие вот дела… поганые».
Полицейские почти не приходили, только задали пару протокольных вопросов, выяснили личность пострадавшего и все. Дональдан такому равнодушию с их стороны не удивлялся не только потому, что ему на все наплевать, но и потому что считал, что полиции есть у кого спрашивать.
«В конце концов они поймали всех с поличным», – подумал он. Вот только они почему-то не говорили, кто они, ссылаясь на тайну следствия.
В больнице пришлось провести еще два дня. За это время тело его приводили в порядок. Рваные раны заживали, внутренние гематомы сводили при помощи кровососущих паразитов, противных и слизистых, таких, что Джерри ни за что бы не прикоснулся к ним по собственной воле, поскольку от одного только их вида у него начинались рвотные спазмы. Но сейчас его никто не спрашивал, хочет он или нет, ему просто делали медицинские процедуры. Да и эффект от их действия поражал воображение. Темные круги «дурной» крови становились меньше, светлели до темно-желтого и вкупе с традиционными препаратами исчезали почти совсем.
Вот и сейчас началась такая же процедура. Джерри старался не смотреть на черных червей, которые от выпитой крови раздуются так, что увеличатся в десять раз по сравнению с исходными размерами, а напившись, они отваливались, точно спелые плоды.
Живот укололо, это значит – червь вонзил свое острое жало в плоть и начал пить кровь.
Доктор поставил живые медицинские препараты на нужные места и ушел по своим делам. Оставшиеся же сестрички, которым предстояло следить за процессом, чтобы все шло гладко и червь не вонзился бы куда-нибудь не туда, посчитав, что пациент спит, стали щебетать о своем.
– Мари, девчонки говорили, что у тебя новый ухажер? Цветы каждый день… Кто он?
– А-а… – равнодушно протянула Мари. – Клиент из двадцатой.
– Тот, что со сломанной рукой?
– Он самый.
– Что ты так? Это же так романтично!
– Что тут романтичного? Я что, должна с ним спать за одни только цветы, сорванные к тому же с больничной клумбы?
– Ну не знаю… Он хоть кто?
– Клерк какой-то. Ты лучше за этим посмотри, а то червь сейчас отлепился, заползет ему под штаны и высосет все из… сама знаешь из чего, а главное что.
Сестрички захихикали.
Джерри с большим трудом подавил в себе желание тут же вскочить и сбросить с себя вообще всех червей, решив обойтись как-нибудь без них. Впрочем, медсестра схватила червя своими холодными пальчиками и шлепнула его на прежнее место, и снова острый укол поразил живот.
– Вот отделали-то парня, сплошной синяк, живого места нет. Как он вообще выжил?
– Да прямо эпидемия с ними какая-то, – проговорила Мари. – На моей памяти уж третий за год, хотя я здесь всего-то год и работаю…
– Кошмар. Кто ж их так отделывает?
– А кто их знает? Старшая сестра говорит, что такие клиенты в нашу клинику вообще поступают довольно регулярно.
– Прям заговор какой-то…
Джерри не успел как следует поразмыслить над услышанным, уснул. Черви обладали сонным действием, так в дикой природе они усыпляли свою жертву и высасывали всю ее кровь без остатка. А позже он просто забыл о разговоре.
Далее пошла физиотерапия, купание в ванне с растворенными в воде лечебными минералами, все завершил двухчасовой общий массаж, после которого в палату вошел лечащий доктор.
– Ну вот и все, голубчик. По нашим меркам, вы вполне здоровы. Эту ночь вы проведете здесь, хотя это не так уж и необходимо, а завтра с утра мы вас выписываем.
– Спасибо, доктор. Сколько я должен клинике? – впервые озаботился Джерри о финансах.
– Все покрыла ваша медицинская страховка, так что вы нам ничего не должны, а теперь спите и набирайтесь сил.
– Еще раз спасибо, доктор.
– Пожалуйста.
Мозг, по определению, не может не работать, если он, конечно, не мертв или не находится в предсмертной коме, но и здесь существуют нюансы. Некоторые врачи считают, что даже в коме, в этот момент между жизнью и смертью, когда он уже не реагирует на внешние раздражители, мозг работает и еще как. Что даже в коме человек проживает свою жизнь до логического конца живого существа, как в реальности, ощущая все, что ощущает живой человек. Работает, вступает в брак, воспитывает детей, ссорится… и смерть приходит в глубокой старости именно в тот момент, когда человек реально умирает.
«А может, и не было никакого полицейского спецназа?! – вдруг ясно подумал Джерри. – А я все еще висю… вишу… свисаю там в подвале на цепях и из меня, уже фактически вонючего трупа, режут ремни, еще не зная, что я мертв?»
Эта мысль позабавила его и в то же время заставила задуматься.
«Вешать надо таких ублюдков, которые подобные бредовые гипотезы выдвигают!» – теперь уже с раздражением подумал Дональдан.
Ему вдруг захотелось, чтобы он сейчас не висел в том подвале, а находился здесь, именно здесь, в этой белой и чистой больничной палате, чтобы это была самая настоящая реальность, а не бред его воспаленного, окисляющегося мозга. Одним словом, Джерри как никогда захотелось жить.
Дальше мысли сами собой взялись за разрешение загадки о том, кто его таким жестоким образом взял в оборот, отбросив в сторону всю эту мистику куда подальше. Первый в подозреваемых, естественно, снова оказался Дерикензи. Кому как не ему важно узнать о многих вещах.
«Дерикензи не мог меня спрашивать напрямик о дисках, поскольку я должен был остаться в живых, – в который раз размышлял Джерри, наблюдая за невесть откуда взявшимся пауком, в темном углу начавшим вить паутину. – Ведь били меня в Сант-Нодинске по вызову от мистера Абрабордмана, и он тут совершенно ни при чем, и у меня нет доказательств, что к этому причастен он – мистер Дерикензи. Хотя почему я должен был остаться в живых? Если бы он узнал, где диски, я – лишний свидетель. Но опять же я мог бы не
