уничтоженным количеством.
И за такое точно не простят.
— Бежим! — крикнул всем Генрих и помчался куда глаза глядят, лишь бы подальше от посадочной площадки и возмездия.
70
Лысый уже давно перебесился. Его гнев был силен, он даже кого-то пристрелил в горячке, но вскоре его запал весь вышел и Лысый погрузился в ступор, практически не реагируя на внешние раздражители. Впрочем, его никто старался не беспокоить.
Атака на колонну оказалась для него полной неожиданностью. Половину охраны перестреляли из пулемета, досталось даже Переговорщику — сквозное ранение в руку и рикошет в ребро. Он собственно и закрыл Лысого своим телом, сейчас им занимались доктора. Сам Лысый получил легкую контузию от близкого взрыва машины с охраной.
Сейчас его занимал только один вопрос: кто? Кто посмел совершить такое? Информация до последнего находилась в строжайшем секрете. Узнать о ней могли только за день до посадки шаттлов — диспетчеры проговорились. Но даже в этом случае за день ничего не сделать, тем более устроить такую массовую атаку. Значит, о поставке оружия знали заранее.
Но найти подозреваемых Лысый не мог, да теперь уже и бесполезно. Шутка ли, от всей партии оружия в лучшем случае осталась половина! Четверть от того, что он запрашивал в самом начале!! Ну, может, еще удастся собрать пару тысяч стволов из того железного лома, что валялся во внутреннем дворе.
Потери просто поражали. Все пять колонн подверглись атаке. Три колонны разлетелись полностью и еще две серьезно пострадали. Плюс погибли все запасы на двух посадочных площадках. Но если на одном произошла прямая диверсия, то на втором причиной была безалаберность его подчиненных. Кто-то решил перевооружиться в новенькое и с косяком во рту стал вкручивать запал в гранату. Искра — и все разлетелось к чертовой матери.
И что у него осталось? Двадцать пять тысяч стволов, ну максимум тридцать. Собственно говоря, он получил только начальный капитал в момент захвата города и губернии. А противник все ближе и ближе. Еще несколько недель — и он окажется у Лорман-сити. И с такими ресурсами, что остались на руках, его не победить. Лысый это отлично понимал.
«Моя армия насчитывает полмиллиона человек, — начал анализировать свои возможности Лысый, понемногу приходя в себя. — Но с каждым днем армия аборигенов растет, и она уже сравнялась с моей армией по численности. У каждой из сторон имеются свои преимущества и слабости. Мы хороши в рукопашном бою… стоит нам только добраться до аборигенов, как можно списывать их на удобрения…»
— Но в том-то и дело, что до них еще добраться надо! — ожил Лысый, бросил стакан с недопитым виски в стену, и тот лопнул, как граната.
Он отлично понимал, что до аборигенов еще нужно добраться. В глазах так и стояла картина поражения коалиционных войск, когда вышли эти ребята с мушкетами и всех покосили. С тех пор количество допотопных ружей у рамирцев только выросло, а значит, ни о каком открытом генеральном сражении не может идти и речи.
«Эх… предлагал же мне этот Химик подобные штуковины, так нет, дал ему пинка под зад, — с горечью сожаления подумал Лысый. — Сейчас они ой как пригодились бы. А сегодня делать их уже поздно — пациент скончался… Ладно, снявши голову, по волосам не плачут… Если мои солдаты не смогут добраться до противника, чтобы вырвать ему глотку и вырезать сердце, значит, он сам должен дать такую возможность. Так сказать, если гора не идет к Магомету, значит, Магомет идет к горе. Я заставлю его штурмовать город… тут ему его мушкеты не помогут. Всех вырежем как свиней! Но к приходу противника надо подготовиться…»
В дверь постучали.
— Можно, босс?
— Чего тебе, Глок?
Глок с сумкой в руках вошел в кабинет своего босса.
— Мы уничтожили одну из групп, напавших на колонну.
— Вот как?! Хоть одного пленного допросили, наверняка должны были остаться раненые. Узнали, кто все это затеял и источник информации?!!
— Увы, босс… они защищались до последнего патрона. Положили с десяток наших, а потом их забросали гранатами. Вот шлем одного из них…
Подручный Лысого достал из мешка шлем.
— Твою мать… Легионеры. И здесь этот Цербер отличился… Что ж, я должен был сразу понять, что это его рук дело. Больше некому…
Глок удивленно поднял брови и тут же вернул их в обратное положение. Он знал одного Цербера, с помощью которого и добился столь больших результатов в продвижении. Но об этом незачем распространяться, особенно теперь…
— Может, он среди убитых, босс?
— Это вряд ли. Не такой он, чтобы погибнуть так просто. Впрочем, его фотографию ты получишь, чем черт не шутит, вдруг действительно мы его подстрелили.
Глок собрался уходить, но Лысый его остановил.
— Постой…
— Да, босс?
— Наступают тяжелые времена, и у нас скоро появится много работы. Распорядись, чтобы все продотряды вернулись в город, мне потребуется каждый ствол.
— Сделаем.
— И еще… пусть по пути возвращения проведут экспроприацию.
— Чего?
— Заберут все, что смогут унести и увезти из съестного! А соседние поселения обчистить по максимуму, даже молочных поросят!
— Понял-понял, все сделаем, — закивал Глок. — Но неужели все так плохо, босс? Ведь несмотря на потери, у нас куча оружия… А солдат еще больше, дать им дозу — и они рванут на врага с голыми руками.
— Все еще хуже, чем можно подумать, Глок… И подобная тактика себя уже исчерпала еще в походе на Александрск. Но у меня есть план, как победить, для этого нужно действовать быстро и четко.
— Ясно, босс.
— Все. Иди выполняй поручения.
71
Диверсанты рвали на северо-запад до тех пор, пока не кончилось топливо в баках машины. Возвращаться в Палерро все равно, что добровольно положить голову на плаху. Бросив транспорт, легионеры уже ночью двинулись строго на запад для воссоединения с армией. Остальные группы, принимавшие участие в диверсиях, также должны были самостоятельно двигаться на запад Для слияния с Легионом. Остальным предстояло действовать по ситуации. В случае опасности уходить, если опасности для жизни и раскрытия нет — оставаться и воссоединиться с армией, когда она подойдет.
Во время движения на запад группа не раз становилась свидетелем, как озлобленные негры обчищали поселения и угоняли скот.
Лишь к исходу недели легионеры добрались до линии фронта, где их тут же засекли разведчики, приняв за вражеских лазутчиков. Оно и понятно — ночь.
