Даже Катька разулыбалась во весь свой ротик.
– Обидеть художника каждый может, а вот… Черт с вами! Слушайте дальше, неучи… – огрызнулся Шура.
Главное блюдо:
1. Запеченный лосось на гриле с хреном и картофельным пюре.
2. Баранина с подливкой из кинзы и мяты с овощами…
– А на десерт вообще нечто умопомрачительное! – воскликнул Шура и вытащил из кармана двадцать долларов. – Двадцатка тому, кто скажет, что такое «Декадентские восторги „Оскара“»!!!
Наступило стыдливое молчание.
– Раз! Два! Три!.. Ставки больше не принимаются. Все в пользу крупье, – торжественно провозгласил Шура и спрятал деньги.
– Считай, что ты выиграл, – сказал Джек. – Ну так что такое эти «Декадентские восторги „Оскара“»?
– Понятия не имею, – пожал плечами Шура.
И тут мы прилетели в Лос-Анджелес…
– Джек, дружище!!! Надеюсь, в этот раз ты изменил своей привычке привозить в Лос-Анджелес трупы?! – заорал рыжий Пит Морено в аэропорту, где нас встречала уйма народа.
– Ты в своем уме, старый дурень?! – возмутился Джек.
– Я знал, что эта шуточка тебе понравится! – захохотал Пит и полез обнимать Рут и хлопать по спине моего Шуру. – Рут, красотка ты наша!.. Покажи детеныша… Боже мой! Она – вылитая… вы оба! Шура!.. Можно я буду тебя так называть? Я – Пит Морено и знаю про тебя все вот от этих двух типчиков… Тим! Дай я тебя чмокну в макушку! Мартын! Надеюсь, ты-то не женился еще? Иди сюда скорей, «звездун» ты наш хвостатый!..
Я вспрыгнул к Питу на плечо, потерся рваным ухом о его рыжую бащку и перепрыгнул через десяток журналистов на стоящего позади всех Боба. А Пит продолжал орать, не обращая ни на кого внимания:
– Наташа! Зачем ты вышла замуж за этого скучного типа? Тебе нужно было выйти за меня, и у нас сразу же был бы взрослый сын! Представляешь, как это удобно? Вот с таким – никакой возни, никаких сосок, памперсов…
И Пит вытолкнул перед собой смущенного Нуэнга. Без бинтов, без постоянных мазей на обгоревшем лице Нуэнг оказался очень симпатичным парнем. Он даже чем-то смахивал на крепкого, красивого Кота…
– Что говорил Браток? – шепнул я на ухо Бобу.
– Сказал, что постарается тебя найти…
– О’кей! – И я перепрыгнул на своего Шуру Плоткина.
Сделал это очень вовремя. Кто-то из журналистов приставил к Шуриному носу микрофон и спросил:
– Мистер Плоткин! Вы, кажется, принимали участие в создании сценария «Суперкота»?
– Настолько незначительное, что об этом не стоит и говорить, – ответил Шура, и журналист отвалил со своим микрофоном.
– Шура!!! Кто так разговаривает с прессой?! – зашипел я на него по-шелдрейсовски. – Ты с ума сошел! А реклама?! А «паблисити»?!
– Иди в жопу, Мартын, – спокойно ответил мне Шура. – От того, что мы с тобой переехали в Америку, я не собираюсь менять свои немногочисленные принципы и убеждения.
– Ну хоть улыбнись в камеру, черт тебя подери!.. Это ты можешь, принципиальный ты наш?..
– Это – будьте любезны! – Шура обнял Рут, державшую «лукошко» с Катюхой, прижал к себе Тимура и счастливо улыбнулся в десяток фото – и видеокамер…
Именно эта фотография и появилась в одной здоровущей калифорнийской газете с рекламной подписухой:
«Знаменитый русский „Суперкот“ Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах в кругу своей семьи в аэропорту Лос-Анджелеса».
Не обошлось без маленького скандальчика, который закатил я.
Только в машине я сообразил, что везут нас не туда, куда я ожидал. Напротив меня сидел Представитель Организационного комитета Академии киноискусства, и я попросил Тимура:
– Тимуля, спроси этого типа, куда мы едем?
Тимур спросил. Тип ответил, что везут нас в замечательный отель под названием «Хилтон», где нам зарезервирован превосходный номер из нескольких комнат.
– Ну уж дудки! – заявил я. – Никаких «Хилтонов»! Немедленно везите нас на Сансет-бульвар в «Беверли-Хиллз-отель». Туда, где мы жили во время съемок фильма…
– Но в «Хилтоне» ваши покои будут гораздо больше! – попытался убедить меня сопровождавший нас Тип.
– Не-е-ет!!! – заорал я по-шелдрейсовски так, что даже шофер лимузина на нервной почве понял меня и стал разворачивать машину в другую сторону. – И именно в то бунгало, где мы останавливались в прошлый раз!..
– Ты ведешь себя, как «новый русский», обожравшийся деньгами и приехавший «гульнуть» в Ниццу, –
