– Боб, тебе не кажется, что перед тобой просто прямая дорога – из полиции в кино? – сказал Джек. – Ты столько знаешь про все эти штуки… Судя по тому, что про тебя рассказывал твой шеф, ты смог бы быть там прекрасным каскадером. Думаю, что эти парни зарабатывают побольше, чем мы с тобой в полиции… Неужели тебе не хотелось бы поработать с каким-нибудь Френсисом Фордом Копполой? Или со Стивеном Спилбергом?
– Да нет, Джек… – как-то промямлил Боб. – Я уж лучше останусь в полиции и поработаю с Питом Морено. Он на своем месте ничуть не проигрывает Спилбергу. Тем более что в полицию я пришел именно из кино. Кстати, из каскадеров…
Мы плелись в пробке, образовавшейся при съезде с Сансет-бульвара на Голливуд-драйв, и мы с Тимуром видели, как цепко вглядывались Джек и Боб в соседние машины и их владельцев. Я чувствовал, что наш пацан начинает нервничать, и, чтобы снять напряженку, сказал:
– Знаешь, Боб… Последнее время моя жизнь в силу разных Котово-житейских обстоятельств тоже резко меняла свои направления. Но с Котами все проще. А вот что тебя заставило плюнуть на кино и уйти в полицию?
– Но если этот вопрос тебе неприятен, ты можешь на него не отвечать. Правда ведь, Мартынчик? – деликатно поспешил вставить Тимур.
– Конечно, конечно! – тут же согласился я.
– Нет, почему же?.. – негромко сказал Боб, настырно выдираясь из общего автомобильного стада. – Просто однажды, когда снимали перестрелку в какой-то очередной гангстерской телевизионке, мы изображали драку, вываливались из окон второго этажа и палили друг в друга специальными холостыми патронами. Все, кому было положено по сценарию, валялись, так сказать, «убитыми»… А когда съемка этой сцены закончилась и режиссер нам сказал «Спасибо», мы все встали.
А один, мой очень близкий дружок, остался лежать. Он оказался действительно мертвым. Кто-то в него стрелял настоящими боевыми патронами… Вот мне и захотелось узнать – КТО? С тех пор я работаю в полиции.
Мы еще немножко проехали молча, потом куда-то свернули, на какие-то уж совсем безавтомобильные улицы, потом свернули второй раз и остановились на нешумной красивой улице, у двух высоких желтых арок с кружевными железными воротами, за которыми виднелось что-то тоже очень красивое, ухоженное и необозримое…
– Ну вот, – негромко сказал Боб. – Это и есть знаменитая Мелроуз-авеню, пятьдесят пять пятнадцать. «Парамаунт пикчерз»…
– Ты здесь работал, Боб, да? – тихо спросил его Тимур.
– Нет. На «Уорнер бразерс», – улыбнулся Боб.
– Подожди секунду, Боб. Не въезжай в ворота, – сказал Джек. – Я хочу чуточку оглядеться. Слегка разобраться в географии. Подъезды, то-се… Сам понимаешь.
– Конечно, сэр.
– Я разве не сказал тебе, как меня зовут? – спросил Джек.
– Все в порядке, Джек. На эти ворота можно выехать и со стороны Беверли-бульвара по Виндзор-стрит, по Ирвинг и Бронсон-авеню. Потом я покажу тебе заезды и с другой стороны – от Голливудского еврейского кладбища…
Пока Джек оглядывался и даже что-то записывал, мы с Тимуром рассматривали парамаунтовские арки. В одну из них автомобили въезжали, из другой – выезжали.
А между этих арок, на толщенной квадратной опоре висел огромный венок из настоящих зеленых веток с ловко вплетенными разноцветными засушенными цветами и яркими лентами.
Что-то похожее, но поменьше размером, я видел на кладбище в Комарове, под Ленинградом, когда мы с Шурой, захватив с собой бутылку водки и еще одного приятеля для него, и немного «хека безголового» для меня, ездили на это кладбище кого-то помянуть…
Вторично с такими венками, но уже совсем с небольшими – величиной с обеденную тарелку, я столкнулся в Мюнхене, где немцы в Рождество имеют обыкновение вешать их на входные двери своих квартир…
И вот сейчас я увидел такой венок в третий раз. Вот уж не думал, что русско-кладбищенский и немецко-рождественский венок может как-то существенно влиять на производство американских кинофильмов!
– И я тоже… – шепнул мне на ухо Тимур, точно прочитав мои мысли, словно по учебнику.
Правда, этот «венок Соединенных Штатов» по сравнению с уже знакомыми мне венками был просто гигантским! Хотя я и говорил, что в Америке все очень, ну просто невероятно большое, привыкнуть к этому трудновато.
Джек спрятал свою записную книжечку и сказал Бобу:
– Ну что? Поехали в кинематограф?
И мы поехали в американский кинематограф, в его правую желтую арку, мимо распахнутых створок кружевных железных ворот, прямо по направлению больших оранжевых стрелок, нарисованных на темно- сером асфальте.
Господи, как-то там наш бедный больной трехлапый Браток?..
… Мы сидели в огромном и превосходном кабинете продюсера нашего фильма, которым оказался старик Стив – один из встречавших нас вчера в аэропорту.
Судя по размерам кабинета, Стиву удалось очень симпатично реализовать расхожую американскую сказочку о бедном уличном мальчике, который благодаря упорному труду и неколебимой вере в Господа стал миллионером и уважаемым членом общества.
Интересно, с чего начал юный Стив свое восхождение по экономической лестнице, когда работал
