будто он все еще здесь, рядом с нами, наш дорогой, погибший в неравных разборках, мужественный и самоотверженный дружище Браток…
Пусть земля тебе будет пухом, дорогой наш Братман. Спи спокойно и знай, что память о Тебе никогда не…
– Где ОН? – спросил я у Пита срывающимся от горя голосом.
– В морге, естественно.
Когда-то я целый фильм про это заведение видел…
– О, черт вас всех подери! – заорал я в отчаянии. – Братку-то зачем ваш морг?!
– Какому еще «Братку»?! – вылупился па меня Пит Морено.
– То есть как это «КАКОМУ»?! К которому ты раввина Моше приводил, которому ты сам индюков таскал!
Я был вне себя от такой внезапной мерзкой забывчивости, граничащей с предательством.
– Да при чем здесь БРАТОК?! Мать твою за ногу, мистер Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон… как тебя там дальше, суперстар Кошачий!.. – в свою очередь, заорал на меня Пит.
Достойно ответить я не успел. В моем мозгу, скорее всего С ТОГО СВЕТА, возник «биопарателепсихопатологический», но почему-то очень виноватый голос Братка:
– ШЕФ… ЭТО Я – БРАТОК… НЕ ТЯНИТЕ НА ПИТА. Я ЗДЕСЬ… В СПАЛЬНЕ У ТИМУРЧИКА. ПОД КРОВАТЬЮ…
– Ой!!! – вякнул я от неожиданности, уж и не помню по-каковски.
Какая-то неведомая сила подбросила меня вверх, ударила задницей об потолочный плафон с тремя лампочками, откуда я шмякнулся на Джека, кувыркнулся через Пита Морено и с бешеной скоростью рванул в спальню…
Одновременно со мной под кроватью оказался Тимурчик. Реакция у пацана – фантастическая! Как у хорошего Кота.
Насмерть перепуганный Браток, сжавшись от ужаса чуть ли не до моих размеров (это при ста десяти килограммах-то?!), мелко-мелко дрожал, забившись в угол, образованный прикроватной тумбой и стенкой.
– Брато-о-о-о-к!.. – хором заверещали мы с Тимуром и наперебой стали облизывать Братковую морду.
Собственно говоря, облизывал его я, а Тимур, конечное дело, все норовил поцеловать Братка в нос и его меховые щеки.
Но тут я вспомнил, что я – Начальник Братка, и строго спросил:
– Что же ты, паскуда, молчал, когда мы там на говно исходили по поводу твоей гибели? Я чуть сознание не потерял!
– И я, – сказал Тимур.
– Ребята… – еле ворочая языком, проговорил Браток. – Я ЧЕЛОВЕКА УБИЛ…
Мы так и заткнулись. Хоть уже и знали, а что тут скажешь?.. Но долго так продолжаться не могло, и я решительно произнес:
– Если бы ты знал – КОГО ты убил, ты бы и еще ЭТО не раз сделал. И потом, ты же сам мне говорил, что ты – Хищник.
– Но не до такой же степени, Шеф?.. – прошептал Браток.
Вот когда Тимур, лежа под кроватью, прижался лицом к его морде и сказал единственно точную фразу, которая мне никак не приходила на ум:
– Браток, родненький… Не бери в голову. Ты замочил гораздо более сильного и страшного ХИЩНИКА, чем ты сам. Он просто по ошибке назывался ЧЕЛОВЕКОМ.
Помолчал и добавил:
– Когда-то я и сам прошел через это, что сейчас испытываешь ты…
Он отодвинулся от Братка, отер щеку ладонью, и я увидел, что ладошка у него вся в крови!..
– Ой, что это?.. Ты ранен? – испугался Тимур.
Я тут же вспомнил свое ВИДЕНИЕ: прыжок Братка с дерева, падение Немца-Убивца, его молниеносный переворот на спину, тихий выстрел, взмах лапы Братка и…
– Так он в тебя ТОГДА все-таки попал?..
– Попал, – тихо сказал Браток. – Я бы и сам зализал, но мне туда не дотянуться.
Мы с Тимуром вгляделись и увидели, что кончик левого уха Братка был отстрелен и сочился кровью.
В эту секунду Браток был невероятно похож на боксера-тяжеловеса Холифельда (забыл, как его звали…), которому его противник Майк Тайсон отгрыз на ринге во время боя одно ухо и пытался сожрать другое. За что и был дисквалифицирован.
Мы с Шурой и Тимом смотрели эту передачу из Лас-Вегаса и, помню, очень сочувствовали Холифельду.
– Лежи, не двигайся, – приказал я Братку. – Положи морду на лапы. Вечные с тобой заморочки!.. То ты в капкан угодишь, то харю под пулю подставишь. Лежи, раздолбай!
