Первый же Кот, с которым я столкнулся во дворе, был Хемфри – бывший сотрудник нью-йоркской Публичной библиотеки.
Полученная от него информация в основе своей была вполне утешительной. Всего две-три драки между Котами и Крысами, к счастью, закончившиеся вполне бескровно и с обоюдным перепугом.
Причём все споры и драки были не из-за дележа добычи, чего я, не скрою, боялся, не по Видовым соображениям националистического характера, а в процессе взаимных упрёков в отсутствии или недостатке «актёрского мастерства и ощущения партнёра»…
То есть предметом распрей и ссор было – ИСКУССТВО! И это меня очень порадовало.
Прошли времена, о которых мне как-то рассказывал Шура. Когда за малейшее отклонение от какой-то там Генеральной линии в этом самом ИСКУССТВЕ могли запросто поставить к стенке и шлёпнуть…
А разные выяснения отношений, мелкие драчки и неглубокие укусы – они и по сей день имеют место быть в ИСКУССТВЕ всего мира. Так что – ничего страшного.
Хемфри перечислил мне все магазины и рестораны, где Котов и Кошек взяли на службу. Сработала-таки наша ленинградская метода по внедрению в хлебные, я бы сказал, места. Не зазорно и Америке у нас поучиться!..
Сам же Хемфри сейчас отирается у китайцев среди книг, газет и журналов. То есть практически устроился по профессии. Китайцы содержат ларёк типа нашей бывшей русской «Союзпечати».
Мою Беленькую и Пушистенькую взял к себе жить… Кто бы вы думали?.. Мистер Борис Могилевский!!! Не знаю, насколько он будет обрадован, когда Беленькая и Пушистенькая вьщаст мистеру Могилевскому минимум семь-восемь Котят (от меня меньше ещё ни разу не было!), но это уже другой вопрос… А пока всё идёт как надо.
Молодой чёрный Кот со своим партнёром, одним бойцовским Крысом, притащили мне в подарок здоровенный шмат свежайшей сырой мерлузы. Они «работали» в корейской рыбной лавке. А вот откуда они узнали, что я обожаю именно мерлузу, – одному Богу известно.
Но тут я сделал классный дипломатический ход. Я не стал жрать эту мерлузу, а вызвал Старого Крыса и попросил немедленной аудиенции (тоже словечко будь здоров, да?!) у Королевы Крыс нашего района – Мадам. И уже через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам самым коротким путём для особо почётных гостей.
Я торжественно преподнёс Мадам этот кусище мерлузы и толкнул небольшую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и её истинно государственного мышления.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость её промелькнула так быстро…
– Хотя чем чёрт не шутит! – плотоядно ухмыльнулась она и даже попыталась потрогать меня ТАМ, между задними лапами.
Я тут же с перепугу сослался на кучу предотъездных дел – дескать, поездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной подготовки, наплёл чего-то ещё с три короба и поспешил откланяться…
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвёз меня опять-таки в Манхэттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю «Веллингтон».
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению, обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Автобус назывался – «Америка», а по его бортам, под этой скачущей дурой было написано «Нью-Йорк – Майами». Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в лиловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один – чёрный, второй – смуглый. Оба с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими телефонами шастают…
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал каким-то одному ему известным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних лет – Кевин Стивенc. Друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно среди чёрных Женщин и белых Мужчин.
Кевин Стивенc так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бросил к чертям собачьим погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и заставил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с кленовым сиропом! Приговаривая, что если его жена миссис Дороти Стивене узнает, что Тим не доел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который она делала специально для него, – обида будет на всю жизнь!..
Мы смолотили пирог за милую душу, и только после этого Кевин снова пошёл загружать чемоданы.
Тут же из отеля «Веллингтон» под красно-золотой навес у главного входа стали кучковаться и шведские хозяева этих чемоданов – пожилые степенные ухоженные старушки с тщательно завитыми серебряными головками и старики в легкомысленных туристских шляпчонках, с мордами старых дровосеков и строительных рабочих.
Я попросил Тимурчика не говорить мистеру Стивенсу о моей способности вступать в Контакт. Безумно хотелось спать, а не трепаться всю дорогу с милым, но всё-таки посторонним мне Человеком. Ночь у меня была тяжёлая, с визитом к Мадам, с небольшими Кото-Крысными разборками, с назначением Хемфри временно исполняющим обязанности Старшего Кота на время моего отсутствия. Ну и так далее. Короче – спать хотелось дико!
Потом Тимур поцеловал меня в мою мохнатую щёку и пожал мне лапу, а я облизал всю его физиономию, носившую след остатков кленового сиропа. И мы распрощались. Тим ещё надеялся успеть к третьему уроку. Наврёт что-нибудь мистеру Хьюзу или, наоборот, скажет чистейшую правду и будет прощён.
Я забрался на последнее сиденье – Кевин сказал, что оно будет свободно, – и улёгся. Рядом был вход в автобусный туалет, а неподалёку стоял здоровенный пластмассовый ящик, набитый колотым льдом. А уже во льду было напихано невероятное количество банок с пивом, кока-колой и маленьких бутылочек с минеральной водой.
