Он поставил перед Волковым виноград и сказал:
– Тебе Кенжетай кланяется. Помнишь, я тебе про него рассказывал? Он говорит, что видел тебя в цирке и ему очень понравилось, как ты танцевал на канате…
– Это был не я, – улыбнулся Волков. – Это Артемьев…
– Я знаю, – сказал Гервасий Васильевич. – Мне просто не хотелось его огорчать. Мне кажется, что он запомнил только танцы на канате, атак как я ему про тебя поведал, то он хочет, чтобы это был обязательно ты… Ничего не имеешь против?
– Пожалуйста, – ответил Волков.
Он попытался осторожно повернуться на бок и вдруг почувствовал, как в больной руке что-то булькнуло. Словно в пустой наполовину бутылке плеснулась жидкость. Он легонько шевельнул левой рукой и вместе с острой болью. опять услышал бульканье.
– Лопай виноград, – сказал Гервасий Васильевич. – Это глюкоза, а в твоем состоянии она сурово необходима.
– Мне уже сегодня делали ее внутривенно…
– Очень хорошо. От глюкозы еще никто не умер. Волков опять шевельнул рукой, прислушался к бульканью под локтем и спросил:
– Я не открою новую страницу медицины, если все-таки умру от глюкозы?
Гервасий Васильевич поморщился. Он стоял у окна и перелистывал томик.
– Не болтай, ради Бога. Лучше послушай, брат Дима, грандиозные строки:
Гервасий Васильевич глубоко вздохнул, снял очки и положил книгу на подоконник.
– Вот как, Дима… «Молчали желтые и синие, в зеленых плакали и пели…» Черт знает какая силища!
Волков облизнул пересохшие губы и продолжил:
Гервасий Васильевич посмотрел на Волкова, взял книгу и снова стал листать страницы, приговаривая:
– «Молчали желтые и синие, в зеленых плакали и пели…» Женись, Дима… Обязательно женись. И заведи кучу детей…
– Поздно мне, – сказал Волков.
– Ерунда, – отмахнулся Гервасий Васильевич. – Нарожаешь детей, привезешь их сюда, я тебе их тут пасти буду…
– Поздно мне, – повторил Волков.
– Глупости! – возмутился Гервасий Васильевич. – Жить никогда не поздно. Знать, что ты кому-то необходим, никогда не поздно… Одиночество – это эгоизм. Чистейшей воды эгоизм… Ты, Волков, эгоист…
– А вы?
– И я. Я тоже эгоист. Мне даже об этом на днях сказали. Некто мой друг Хамраев. Правда, он воспользовался дневниками Жюля Ренара, но от этого я не почувствовал себя лучше…
– Кто такой Жюль Ренар?
– Удивительного мужества человек. Современник Ростана, Гонкуров, Золя… Писатель. Ты не читал «Рыжика»?
– Нет. – Волков снова шевельнул левой рукой и снова услышал, как в локте плеснулась жидкость.
Гервасий Васильевич увидел движение Волкова и спросил:
– Ты зачем шевелишь левой рукой? Не нужно этого делать…
– Гервасий Васильевич, – сказал Волков, – вы знаете, у меня в руке что-то булькает.
– Ну да?
– Точно. Что-то булькает и переливается. Такое впечатление, будто у меня к локтю грелка привязана.
Гервасий Васильевич отложил книгу и подошел к Волкову.
– Давай посмотрим, что там у тебя булькает и переливается. – Он долго и осторожно осматривал левую руку Волкова и наконец сказал: – Вот что, брат Дима, давай-ка мы с тобой завтра прооперируемся… Возьмем и прооперируемся.
