Родик выпил и, потрясенно глядя на Машу, проговорил:
– Да, есть еще женщины в русских селеньях…
В Петербурге у отеля «Кулон» Родик руководил разгрузкой экипажа. Зайцев стоял на крыше кареты, сверху подавал багаж. Фрося охраняла поклажу – бросалась на каждого проходящего.
– Жить будем здесь – каждому по комнатке. Штаб назначаю в апартаментах Антона Францевича. До утверждения проекта – никаких увольнений!
– Родик, я готов поверить в то, что вы действительно внук фельдмаршала Кутузова! – восхитился Герстнер.
– Нет, Антон Францевич, это легенда для провинциалов.
– А ежели мне отлучиться потребуется? – сверху спросил Зайцев.
– Считай себя мобилизованным, а посему на казарменном положении! – жестко отрезал Родик.
– Исхитряйся как-нибудь. На то ты и тайный агент, – усмехнулся Пиранделло.
– Ты еще мне будешь указывать!.. – обиделся Тихон.
– Не ссорьтесь, друзья мои, – сказал Герстнер. – Мы с вами начинаем грандиозное дело. И жить должны в мире и согласии.
– И в любви к ближнему, – добавила Маша и каждого одарила таким ласковым взглядом, что Пиранделло, не рассчитав собственных сил, резко рванул свою штангу с запяток.
Освободившись от гигантской тяжести, задние рессоры кареты мгновенно выпрямились, и карета скатапультировала тайного агента на балкон второго этажа, где Тихон и повис на руках в пяти метрах от земли.
– Вы куда, Тихон? – удивился Герстнер.
– Не балуй, – сказал Пиранделло.
Тихон в тоске смотрел вниз и скулил от ужаса.
– Отпусти руки, Тиша, не бойся, – ласково сказала ему Маша. – Отпусти. Я жду тебя…
Тихон разжал пальцы и под напряженным взглядом Маши опустился на землю. У всех рты раскрылись от изумления!
– Что надо сказать, Тихон? – спросила Маша.
– Слава те Господи… – еле выдавил из себя Зайцев.
– Правильно, – похвалила его Маша и спросила у Родика: – Что дальше делать, Родион Иванович?
На Крестовском острове у Меншикова рядом с дворцом была устроена купальня-бассейн с подогревом воды. Рядом – стол с самоваром, два кресла и лакей с полотенцами. Светлейший плавал на спине, граф Потоцкий – по-собачьи. Потоцкий тихо информировал светлейшего:
– …Уйма рекомендательных писем и, конечно, последние донесения внедрившегося к ним агента сделали свое дело…
– То, что он добился приема у Бенкендорфа – полбеды. Беда, если Александр Христофорович представит его государю, – сказал Меншиков.
– А что, если… – И Потоцкий осекся.
– Говори, говори. Ум хорошо, а полтора лучше.
– А что, если преподнести Бенкендорфу ту шкатулочку…
Светлейший едва не утонул. Отплевался и заорал на Потоцкого:
– В Сибирь захотел?! В рудники? И нас всех в кандалы!.. Кому «шкатулочку»?! Второму человеку после царя?! Неподкупному Бенкендорфу?! Надо же додуматься!!!
Шеф корпуса жандармов граф Бенкендорф принимал у себя господина Герстнера и светски болтал с ним по-немецки:
– Я слышал, что за короткое время пребывания в России вы сумели даже создать круг единомышленников?
– Это прекрасные люди, ваше сиятельство! Истинные патриоты своего отечества. Моя благодарность им просто не знает границ! И мне очень хотелось бы…
Лучезарно улыбаясь, Бенкендорф встал. Вскочил и Герстнер.
– Превосходно! – вежливо перебил его Бенкендорф. – Всегда приятно услышать о соотечественниках добрые слова. Благоволите оставить мне вашу записку о выгодах построения железных дорог в России, и коль скоро я сочту это дело полезным – сразу же представлю его на высочайшее рассмотрение.
– Ваше сиятельство, я пребываю в неведении еще многих законов государства Российского и поэтому позволю себе спросить: почему сугубо гражданский инженерный проект вызывает такой интерес именно вашего ведомства?
Бенкендорф широко и светски улыбнулся:
– Ах, господин Герстнер! Кому еще, как не корпусу жандармов, помочь осуществлению ваших грандиозных замыслов? Ведь тайная полиция всегда была, есть и будет самым прогрессивным институтом в России!
У дверей в царские покои Бенкендорф ждал выхода государя. Из покоев доносились страстные вздохи и стоны, сопровождаемые маршевой мелодией музыкальной шкатулки.
