- Простите меня, Антон Францевич…
- И вы меня простите, Родик, - тихо сказал Герстнер и снова завопил, глядя из окна кареты на насыпь: - Где Тихон? Там кирки и лопаты растаскивают, а его нет! Куда подевался Зайцев?!
Зайцева инструктировал сам Бенкендорф.
- В Вене все узнаешь про Герстнера. До мельчайших подробностей. Под видом богатого скотопромышленника внедришься в австрийские ученые круги. Для поддержания контактов будешь вести разгульный образ жизни - рулетка, карты, вино, женщины…
- Ваше сиясь… Виноват… - залепетал Зайцев. - Я, конечно… это… с величайшим… Однако средства…
Бенкендорф снисходительно улыбнулся:
- Не волнуйся, братец. Для успеха операции…
В кабинет неслышно проскользнул адъютант, зашептал шефу.
- До конца года? - удивился шеф жандармов. - Странно. Иди.
Адъютант исчез. Бенкендорф снова поднял глаза на Зайцева:
- Легенда меняется. В Австрию поедешь под видом разорившегося помещика. Жить будешь подаянием, ночевать на улицах. Явишься в Вене вот по этому адресу, - Бенкендорф показал Зайцеву адрес и сжег бумажку на свече. - Пароль: «Уже зима, а снега нету». Отзыв: «И лето было без дождя».
Под уличным тентом своего заведения Арон Циперович пил пиво и утирал пот фартуком. В этот знойный полдень жизнь в Вене замерла, и в кабачке никого не было.
- Адам Ципровски?
Арон повернулся и увидел перед собой оборванного, нечесаного, босого человека, - вид тайного агента Тихона Зайцева полностью соответствовал легенде.
- Я-а-а!.. - ответил по-немецки Арон. - Их бин Ципровски.
- «Уже зима, а снегу нету»… - по-русски прошептал Зайцев.
- Есть холодное пиво. Устроит?
- Это не ответ.
- А что я должен вам ответить?
- Если вы Адам Ципровски, так должны знать «И лето…»
- Что лето?
- «…было»… - подсказывал Зайцев Арону.
- Было и есть! - начал раздражаться Арон.
- «…без дождя»! - рявкнул разъяренный Зайцев.
И тут Арон раскрыл объятия и счастливо захохотал:
- Боже мой! Так вы же русский шпион!.. Здрассьте!
Далеко за полночь спящие улицы Вены оглашались дуэтом Арона и Тихона на мотив известной песни «Шумел камыш»:
Уже зима, а снегу нету, и лето было без дождя…
Одна возлюбленная пара всю ночь гуляла до утра!..
- А я себе думаю, что за идиот на такой жаре говорит: «Уже зима, а снегу нету»! Таки вспомнил! Эту пароль мне давали зимой! Двадцать лет тому назад, но зимой! Представляешь?! Мне двадцать лет высылали жалованье, так могу я за эти деньги ответить, что «лето было без дождя»? - кричал пьяный Циперович.
- Арон… Я тебя уважаю, - сказал Зайцев, еле ворочая языком. - Но сведения по Антону Францычу должны быть кристальными. Поял? Это такой человек!..
- Он мне будет рассказывать!
- И еще… - Тихон вдруг стал расстегивать штаны.
- Эй! Эй!.. - испугался Арон. - Только не здесь. Идем, я покажу.
- И еще! - с тупым упрямством повторил Тихон и вытащил из штанов плотный сверток. - Я тут захватил с собой на полтора миллиона акций… Их надо того… Нам очень нужна валюта для закупки паровозов в Англии…
- Муха не пролетит! А что я с этого буду иметь?
- Я пришлю тебе личное приглашение на открытие нашей дороги…
Ранним утром, когда весь Петербург еще спал, в двери особняка «Железной дороги» раздался громкий стук. Заблеяла Фрося.
Со второго этажа на лестницу выскочили заспанный Пиранделло в одних портках, Герстнер в ночной рубашке, Родик в халате. С «девичьей половины» вылетела наспех одетая Маша.
Пиранделло открыл дверь, и в особняк ворвался загорелый, по-заграничному ярко одетый Тихон Зайцев.
- Тихон!.. - закричала Маша и повисла у него на шее.
Со слезами на глазах Тихон облобызал каждого, даже Фросю, проговорил дрожащим голосом:
- Я в «Кулон», а там говорят - выехали… Так соскучал…
- Мы из экономии здесь теперь живем, - пояснил Пиранделло.
- Счас… Счас… - забормотал Тихон и открыл небольшой саквояж. - Я тут гостинцы… - протянул напульсники Пиранделло. - Это тебе, Федор… Чтобы жилы не растягивал, когда будешь гирей упражняться. Это вам, Антон Францыч… - протянул Герстнеру красивую курительную трубку. - А табак у меня на таможне изъяли. Говорят - не положено. А это вам, Родион Иваныч.
- Зайцев достал из саквояжа дешевые карманные часы. - С боем! А это тебе, Манечка. - Тихон подал Маше шляпу с искусственными цветами. - Ну, вроде все… Ох, пустая голова!.. Фросю-то забыл!.. - Достал из саквояжа аккуратный ошейник с поводком, отдал его Пиранделло. - Примерь-ка ей. Вроде бы в самый раз должно быть…
- Ну, Тихон!.. - потрясенно проговорил Родик, и все бросились радостно и благодарно тискать Зайцева.
- Стойте! Стойте!.. - закричал Зайцев. - Самое главное!.. Отвернись, Манечка…
Маша отвернулась. Тихон стал лихорадочно расстегивать штаны.
- Ты что, Тишка, офонарел? - спросил Пиранделло.
- Да погоди ты!.. - Тихон вытащил из штанов увесистый пакет. - Тута австрийской валюты на полтора миллиона русских рублей! Я там наши акции того… Двинул. При помощи одного товарища.
- Так вы были в Австрии?! - воскликнул Герстнер.
- Нигде я не был!!! - в ужасе завопил Тихон. - Не имею полного права ничего говорить!.. Государственная тайна!.. Все! Меня извозчик ждет! Манечка! Картошки навари! Жрать хочу, как семеро волков!..
И Тихон выскочил за дверь.
Потом он стоял перед столом Бенкендорфа, прижимал к груди легкомысленную шляпчонку и ел глазами начальство.
- Я доволен тобою, братец.
- Да я… Ваше сиясь… Верой и правдой на благо Отчизны…
- Верю, голубчик. Ну что ж, матерьял на Герстнера самый благоприятный
- у нас к нему претензий нет. Вот и наш венский агент подтверждает. Неплохо, неплохо поработали. Благодарю вас обоих за службу.
Бенкендорф выдвинул ящик стола и стал выкладывать оттуда банкноты. По мере того, как росла кипа денег, лицо Тихона вытягивалось от сладостного ужаса перед щедростью награды.
- Здесь десять тысяч, - сказал Бенкендорф.
- Ваше сиясь!.. - Зайцев уже готовился упасть на колени.
- На эти деньги тайно купишь мне акции вашей железной дороги. Не именные, а на предъявителя. И чтоб ни одна душа… Понял? А то на первой осине вздерну!
Стараясь остаться незамеченным, граф Бутурлин крадучись вышел из особняка «Царскосельской железной дороги» и юркнул в карету.
Пересчитал купленные акции и крикнул кучеру:
- На Крестовский! К князю Меншикову!..
