Линда Проктор.
Мэри Санзини.
Мэри не была знакома ни с одной из них.
Ошеломленная, она присела на кончик стула. Она вспомнила изуродованное лицо в своем вчерашнем ночном кошмаре: черноволосая голубоглазая женщина. Она была
8.00 вечера.
Она встретила Макса у входной двери. Он вошел в дом, закрыл за собой дверь и крепко обнял ее. Его одежда была холодной, влажной, пропитанной ночным воздухом, но тепло его тела пробивалось сквозь одежду.
– Шесть часов прогулок по магазинам, – сказала она. – И ни одного пакета?
– Я оставил, чтобы их обернули в подарочную бумагу. Я заберу их завтра.
Улыбаясь, она сказала:
– Я и не знала, что «Вулворт» предоставляет услуги по упаковке.
Он поцеловал ее в щеку.
– Я по тебе соскучился.
Она прижалась к нему.
– Эй, а где твое пальто? Ты подхватишь ангину.
– Я заляпал его грязью и оставил в химчистке.
– А каким образом ты его запачкал?
– У меня спустилась шина.
– У «мерседеса»? Не может быть!
– У нашего может. Там, где я заменял ее, было грязно, и меня обрызгала проходившая машина.
– Ты записал номер? Если записал, то я...
– К сожалению, нет, – ответил Макс. – Когда это случилось, я подумал: «Если бы я записал номер этого мерзавца, Мэри выяснила бы, кто это, и не дала бы ему покоя до конца дней».
– Никто не должен обижать моего Макса и оставаться безнаказанным.
– Я также порезал палец, пока менял колесо, – сказал Макс, показывая свою правую руку.
Манжет правого рукава на рубашке был залит кровью, а один палец был обернут носовым платком, он был весь в крови.
– У домкрата очень острый металлический край.
Она высвободилась из его объятий.
– Как много крови! Дай посмотрю рану!
– Ничего особенного, – он отвел руку, прежде чем она успела размотать платок. – Кровь уже не течет.
– Может быть, ее нужно зашить?
– Не надо. Рана глубокая, но небольшая, так что зашивать там нечего. А ее вид испортит тебе весь ужин.
– Разреши мне все-таки посмотреть. Я уже большая девочка. А кроме того, ее надо хорошо промыть и перевязать.
– Это я могу сделать сам, – сказал он. – Иди к столу, а я присоединюсь к тебе через несколько минут.
– Ты не сможешь обработать ее один.
– Конечно, смогу. Я не всегда был женат, ты знаешь. Многие годы я жил один.
Он поцеловал ее в лоб.
– Давай не будем расстраивать миссис Черчилль. Если мы не явимся к ужину, она расплачется.
Здоровой рукой он подтолкнул Мэри к дверям столовой.
– Если ты умрешь от потери крови, – сказала она, – я никогда не прощу тебя.
Смеясь и перепрыгивая через две ступеньки, он помчался наверх.
Ужин был как раз такой, какой любила Мэри – вкусный, но легкий. Анна приготовила луковый суп, салат, жаркое с бернским соусом и полосочки цукини, маринованные в масле с чесноком, а затем чуть поджаренные на открытом огне.
В библиотеке, за кофе, который вместе с таблеткой диазипама, принятой как раз перед приходом Макса, несколько расслабил ее, она стала рассказывать ему, как провела день: Каувел, видения, переполненные ощущением боли, полтергейст, который удержал ее от попытки увидеть лицо и узнать имя убийцы. Они обсудили сообщение по радио о четырех медицинских сестрах, убитых в Анахейме, которое он уже слышал. В завершение она рассказала ему о своем разговоре с Харли Барнсом.
– Ты придаешь такое значение исчезновению ножа, – отозвался Макс. – Разве объяснения Барнса не
