— Карлтон Домби.
— Что ты тут делаешь?
— Работаю, — вопрос, похоже, удивил Домби.
— Какая у тебя работа?
— Я ученый-исследователь.
— В какой области?
— Моя специализация — биология и биохимия.
Элиот перевел пистолет на молодого.
— А ты?
— Что — я? — недовольно переспросил молодой.
Элиот вытянул руку, нацелился ему в переносицу.
— Я — доктор Захария.
— Биолог?
— Да. Бактериология и вирусология.
Элиот чуть наклонил пистолет, но руку не опустил.
— У нас есть вопросы, на которые вам лучше ответить, и без вранья.
Домби, который, в отличие от коллеги, явно не собирался изображать героя, спросил:
— Какие вопросы?
Тина вышла из-за спины Элиота.
— Мы хотим знать, что вы с ним сделали, где он.
— Кто?
— Мой сын. Дэнни Эванс.
Наверное, никакие другие ее слова не вызвали бы и сотой доли того эффекта, как эти. Глаза Домби вылезли из орбит. Захария смотрел на нее так, будто она только что умерла и тут же воскресла.
— Господи, — вырвалось у Домби.
— Как вы сюда попали? — спросил Захария. — Вы не могли сюда попасть. Никак не могли.
— А мне кажется, очень даже могли, — возразил Домби. — Неожиданно, конечно, но неизбежно. Я знал, что об этом грязном деле рано или поздно узнают, — он вздохнул, словно с его плеч сняли тяжелую ношу. — Я отвечу на все ваши вопросы, миссис Эванс.
Захария развернулся к нему:
— Ты не можешь этого сделать!
— Не могу? — усмехнулся Домби. — Если ты так считаешь, тогда сиди и слушай. Тебя ждет сюрприз.
— Ты давал клятву верности. Подписку о неразглашении. Если ты расскажешь… скандал… общественность… разглашение военных секретов… —
Изо рта Захарии фонтаном летела слюна. — Ты предашь свою страну.
— Нет, — покачал головой Домби. — Я предам эту лабораторию. Возможно, предам коллег. Но не мою страну. Моя страна далека от совершенства, но едва ли она одобрит то, что делали с Дэнни Эван- сом. Весь проект Дэнни Эванса — дело рук нескольких человек, страдающих манией величия.
— Доктор Тамагучи манией величия не страдает, — заявление Домби, несомненно, обидело доктора Захарию.
— Разумеется, страдает. Он мнит себя великим ученым. Считает, что имя его останется в истории. И у многих, кто окружает его, и среди тех, кто работает с ним, и среди тех, кто его охраняет, тоже мания величия. То, что делалось с Дэнни Эвансом, великим открытием не назовешь. И проект этот никому не принесет бессмертия. Это грязное дело, и я умываю руки. — Он вновь посмотрел на Тину. — Задавайте ваши вопросы.
— Нет! — воскликнул Захария. — Ты — чертов болван.
Элиот взял у Тины веревку, отдал ей пистолет.
— Я должен связать доктора Захарию и вставить ему в рот кляп, чтобы мы могли спокойно побеседовать с доктором Домби. Если кто-то из них сделает что-то не так, стреляй без промедления.
— Не волнуйся, — заверила его Тина. — Тянуть не буду.
— Вы не посмеете меня связать! — взвизгнул Захария.
Улыбаюсь, Элиот направился к нему с веревкой в руках.
Стена холодного воздуха упала на вертолет и потащила его вниз. Джек Мортон вступил в схватку с ветром, стабилизировал вертолет, когда до верхушек деревьев оставались считаные футы.
— У-у-у-х-х-х! — вырвалось у пилота. — Все равно что объезжать мустанга.
В ярких прожекторах вертолета они видели только падающий снег. Мортон снял очки ночного видения.
— Безумие, — простонал Хенсен. — Это не просто буран. Ураган.
Александер словно и не услышал его.
— Морган, черт бы тебя побрал, я знаю, у тебя получится.
— Возможно, — ответил Морган. — Мне бы вашу уверенность. Но, думаю, возможно, получится, полетим к плато не напрямую, а кружным путем. По ветру, а не ему навстречу. Пролетим другой долиной, у земли, и зайдем сзади, чтобы избежать этих сталкивающихся воздушных потоков. Они угробят кого угодно. Времени у нас уйдет чуть больше, зато появится хоть какой-то шанс. Если роторы не обледенеют и не сломаются.
Особо яростный порыв ветра бросил снег в ло- I бовое стекло кабины с такой силой, что Хенсену показалось, будто по вертолету выпустили автоматную очередь.
Глава 38
Захария сидел на стуле, связанный, с кляпом во рту, смотрел на них с яростью и ненавистью.
— Думаю, сначала вам следует взглянуть на вашего мальчика, — предложил доктор Домби. — А потом я расскажу вам, как он сюда попал.
— Где он? — дрогнувшим голосом спросила Тина.
— В изоляционной камере, — Домби указал на большое окно в дальней стене. — Пойдемте, — и первым подошел к стеклянной панели, практически очистившейся от изморози.
Какое-то мгновение Тина не могла сдвинуться с места, боясь увидеть, что они сделали с ее сыном. Страх буквально пригвоздил ее к полу.
Элиот коснулся ее плеча.
— Не заставляй Дэнни ждать. Он и так ждал очень долго. И все это время звал тебя.
Она сделала шаг, другой и через миг оказалась у окна, рядом с Домби.
Посреди изоляционной камеры стояла обычная больничная койка. Вокруг — обычное медицинское оборудование плюс несколько загадочных устройств с мониторами.
Дэнни лежал на спине, укрытый одеялом, головой на подушке, лицом к внутреннему окну. Смотрел на нее сквозь прутья спинки кровати.
— Дэнни, — прошептала она. Вдруг испугалась, что он исчезнет, если она слишком громко произнесет имя сына.
Лицо мальчика осунулось, исхудало. Выглядел он старше двенадцати лет. Выглядел он юным стариком.
— Он истощен, — пояснил Домби, почувствовав ее страх. — Последние шесть или семь недель мог только пить. Да и не так чтобы много.
Глаза Дэнни изменились. Остались темными. Большими и круглыми. Но глубоко запали, и кожа вокруг потемнела. Изменилось и что-то еще, сначала Тина не могла понять, что именно, но потом встретилась с Дэнни взглядом и содрогнулась всем телом, почувствовав невероятную жалость к сыну.
Мальчик моргнул и, судя по всему, с невероятным усилием, предельным напряжением сил, вытащил руку из-под одеяла и протянул ее к матери. Тоненькую руку, косточки, обтянутые кожей. Просунул под
