боковым поручнем, раскрыл пальчики, в надежде прикоснуться к ней, почувствовать ее любовь.
— Я хочу быть с моим мальчиком, — голос Тины дрожал. — Хочу обнять его.
Когда все трое двинулись к стальной, с герметичным уплотнением двери, которая вела в комнату за окном, Элиот спросил:
— Почему он в изоляционной камере? Он болен?
— Сейчас нет, — Домби повернулся к ним, несомненно, встревоженный из-за того, что собирался им сказать. — Сейчас он на грани смерти от голода, потому что прошло уже достаточно много времени с тех пор, как его желудок мог удерживать пищу. Но он не заразный. Он был очень заразным. Периодически становился очень заразным, но сейчас — нет. У него была уникальная болезнь, созданная человеком в лаборатории. Он — единственный, кто выжил. Его организм вырабатывал антитела, которые помогли ему справиться с этим вирусом, пусть это и искусственный вирус, не встречающийся в природе. Это потрясло доктора Тамагучи. Он возглавляет наш научный центр. Доктор Тамагучи заставил нас работать не покладая рук, чтобы выделить эти антитела и определить, почему они столь эффективны в борьбе с этим вирусом. Разумеется, после того как мы решили эту задачу, Дэнни более не представлял собой никакой научной ценности. За исключением одного. Тамагучи решил проверить Дэнни на выживаемость. Почти два месяца ему снова и снова вводили в организм смертоносный вирус, чтобы определить, сколько раз мальчик сможет победить болезнь, прежде чем болезнь все-таки убьет его. Видите ли, против этой болезни постоянного иммунитета нет. Она схожа с гриппом, простудой, раком, потому что заражаться ею можно снова и снова… если удается победить ее в первый раз. Сегодня Дэнни победил вирус в четырнадцатый раз.
Тина от ужаса ахнула.
— Хотя он слабеет с каждым днем, — продолжил Домби, — по какой-то причине с вирусом он с каждым разом расправляется все быстрее. Но очередная победа отнимает у него силы. Болезнь убивает его, пусть и косвенно. Она убивает его, отнимая энергию. Сейчас он незаразен. На завтра намечен очередной укол этой заразы.
— Господи, — выдохнул Элиот. — Господи.
Тина повернулась к Домби. Ее лицо перекосило от ярости и отвращения.
— Я просто не могу поверить тому, что услышала!
— Крепитесь, — мрачно ответил Домби. — Вы не услышали и половины.
Он отвернулся от них, повернул колесо-ручку на двери, толкнул ее от себя.
Несколькими минутами раньше, впервые увидев через окно сына, такого хрупкого, истощенного, Тина дала зарок не плакать. Незачем Дэнни видеть ее слезы. Он нуждался в любви, внимании, защите, но не в слезах. Слезы могли его расстроить. А судя по тому, как он выглядел, малейшая эмоциональная встряска могла его погубить.
Теперь же, приближаясь к его кровати, она так сильно кусала нижнюю губу, что во рту появился привкус крови. Она изо всех сил старалась сдержать слезы, и ценой невероятных усилий глаза оставались сухими.
Дэнни очень обрадовался, увидев, что она приближается, и, несмотря на ужасное состояние, сумел сесть, схватившись за боковой поручень тоненькой, трясущейся ручонкой, а второй потянувшись к матери.
Последние шаги она прошла с гулко бьющимся сердцем, с перехваченным от волнения горлом. Ее переполняли радость (наконец-то она увидела сына) и страх, потому что она видела, какой же он истощенный.
Когда их руки соприкоснулись, его маленькие пальчики сжали ее с отчаянной силой.
— Дэнни, — прошептала она. — Дэнни, Дэнни.
И Дэнни, несмотря на боль, страх и страдания, нашел в себе силы улыбнуться. Чуть-чуть, одними губами, слишком много сил отнимала эта блеклая улыбка. И все-таки она так напоминала широкие улыбки Дэнни, которые Тина очень хорошо помнила, что у нее чуть не разорвалось сердце.
— Мамуля, — она едва узнавала этот голос. — Мамуля.
— Все хорошо.
По его телу пробежала дрожь.
— Все кончено, Дэнни. Теперь все будут хорошо.
— Мамуля, мамуля… — Лицо перекосило, от улыбки не осталось и следа, с губ сорвался стон. — О-о- о-х-х-х, мамуля…
Тина опустила боковой поручень, села на край кровати, осторожно приподняла Дэнни, прижала к себе. Он более всего напоминал тряпичную куклу, хрупкий, слабенький. Ничего в нем не осталось от веселого, жизнерадостного, шустрого мальчишки, каким она проводила его в тот злосчастный поход. Поначалу она даже боялась прижимать его к себе, из опасения, что поломает все косточки. Но он крепко ее обнял, и она поразилась той силе, которая оставалась в этом истощенном тельце. Дрожа, всхлипывая, он уткнулся лицом в ее шею, и Тина почувствовала, как кожу обожгли его слезы. А когда она положила руку на спину мальчика, чтобы поддержать его, у нее создалось ощущение, что прикоснулась к скелету: тоненькая кожа обтягивала ребра, лопатки, позвоночник. Тина уложила мальчика себе на колени, а за ним тянулись провода, словно нити, при помощи которых управляли куклой-марионеткой. И когда из-под одеяла показались тоненькие ножки, Тина поняла, что самостоятельно Дэнни не сделает и шага. Плача, она баюкала его, покачивала, снова и снова говорила, что любит его.
И она нашла Дэнни живым!
Глава 39
Предложение Джека Моргана — лететь по ветру и у земли, а не на большой высоте — сразу дало результат. Уверенность Александера в том, что они благополучно доберутся до горной лаборатории, возросла еще больше, и он обратил внимание, что даже Хенсен заметно приободрился, стал куда спокойнее, чем десятью минутами ранее.
Вертолет скользил вдоль долины, в десяти футах над замерзшей рекой, по-прежнему борясь со снегопадом, но защищенный от особо яростных порывов ветра стенами громадных хвойных деревьев, растущих по берегам. Следовать серебристому руслу труда не составляло. Иногда ветер находил и встряхивал вертолет, но Морган без труда парировал эти наскоки.
— Сколько нам еще лететь? — спросил Александер.
— Десять минут. Может, пятнадцать. Если только…
— Что?
— Если лопасти не обледенеют. Если подшипники не замерзнут.
— Такое возможно? — спросил Александер.
— Об этом не следует забывать. Как и о том, что я могу ошибиться и врезаться в склон.
— Ты не врежешься, — возразил Александер. — Для этого ты слишком хорош.
— Всегда есть вероятность того, что я дам маху, — пожал плечами Морган. — Иначе было бы скучно жить.
Тина готовила Дэнни к поездке в город. Один за другим снимала восемнадцать электродов, закрепленных на голове и теле. Когда отлепляла липкую ленту, он плакал от боли, а ее передергивало при виде воспаленной кожи. Никто и не пытался облегчить его страдания.
Пока Тина освобождала Дэнни, Элиот допрашивал Карлтона Домби.
— Чем здесь занимаются? Военными исследованиями?
— Да.
— Исключительно биологическое оружие?
— Биологическое и химическое. Эксперименты с модификацией ДНК. Одновременно у нас в работе от тридцати до сорока проектов.
— Я думал, США давным-давно вышли из гонки биологического и химического оружия.
— Для успокоения общественного мнения вроде бы вышли, — уточнил Домби. — И политики
