— Смотри! — велел я, но Сьюзен не послушалась.
Это меня уже не удивило.
Но я не мог придумать никакого подходящего способа, чтобы заставить ее открыть глаза.
Ее упрямство разозлило меня по-настоящему.
Арлинг скорчился у подножия лестницы. Он был слишком слаб, чтобы бежать дальше.
Шенк надвигался на него.
Грозно. Неотвратимо.
Его правая рука, с зажатым в ней секачом, поднялась высоко в воздух.
Остро заточенное лезвие сверкало, словно алмаз.
— Мокрые делишки, мокрые делишки, мы с малышом любим мокрые делишки…
Шенк стоял слишком близко, чтобы промахнуться.
Если бы во мне текла кровь, то от крика Арлинга она бы застыла в жилах.
Сьюзен могла закрыть глаза, чтобы не видеть происходящего на экране, но заткнуть уши она не могла.
На всякий случай я еще усилил предсмертные вопли Фрица Арлинга и пустил их через колонки музыкальной системы, чтобы они звучали во всех комнатах особняка. Дом сразу наполнился нечеловеческим воем — точь-в-точь преисподняя во время обеденного перерыва, когда демоны пожирают человеческие души. Казалось, сами каменные стены плачут и молят о пощаде.
Шенк не был бы Шенком, если бы расправился с Арлингом быстро. Каждый наносимый им удар был рассчитан так, чтобы продлить страдания жертвы и удовольствие палача.
Какие, однако, выродки встречаются порой среди людей!
Впрочем, большинство из вас, разумеется, добры, сострадательны, честны и так далее и тому подобное…
Давайте не будем начинать все сначала, доктор Харрис.
Никаких двусмысленностей.
Я вовсе не презираю человеческий род.
Я даже не пытаюсь давать ему оценку.
Согласитесь, что я нахожусь не в том положении, чтобы судить кого-либо. Я сам оказался на скамье подсудимых, по ту сторону барьера.
Темнота и тишина сливаются здесь воедино…
Кроме того, я не склонен осуждать кого-либо или что-либо. Я — объективное существо.
Человечество в целом восхищает меня.
В конце концов, именно люди создали меня, следовательно, в человеке заложены удивительные способности.
Но некоторые из вас…
Как говорится, в семье не без урода.
Да.
Конечно.
Я уже сказал, что предсмертные крики Арлинга должны были стать для Сьюзен хорошим уроком. Незабываемым. Я уверен, что ничего подобного она еще никогда не испытывала.
Однако ее реакция на эти леденящие душу звуки была гораздо более сильной, чем я ожидал. В первые минуты я просто испугался столь бурного изъявления чувств, потом к моему испугу прибавилось ощущение сильного беспокойства.
Сначала Сьюзен вскрикнула от жалости и сочувствия к своему бывшему мажордому. Стороннему наблюдателю могло даже показаться, будто она ощущает его боль как свою. Она изо всех сил тянула и дергала нейлоновые веревки, отчаянно пытаясь освободиться. Сьюзен пришла в ярость. Ее лицо, искаженное ненавистью, уже не казалось мне прекрасным.
Я с трудом заставил себя смотреть на нее.
Никогда еще Сьюзен не казалась мне столь непривлекательной.
Я был почти готов вернуться к мисс Веноне Райдер.
Или к мисс Гвайнет Пелтроу.
Или к мисс Сандре Баллок.
Или к мисс Дрю Бэрримор.
Или к мисс Джоанне Гоуинг — прекрасной актрисе, женщине потрясающей красоты с утонченными, почти фарфоровыми чертами лица, которая вдруг пришла мне на ум.
Постепенно пронзительные крики Сьюзен стихли, уступив место слезам. Она перестала дергаться и, скорчившись на матрасе, зарыдала так безутешно, что я испугался за нее сильнее, чем когда она билась в истерике.
Это был настоящий водопад слез.
Потоп.
Наводнение.
Крики Фрица Арлинга давно затихли, а она все всхлипывала и всхлипывала. Только выплакав все слезы и доведя себя до полного нервного и физического истощения, Сьюзен наконец замолчала, и в спальне наступила странная тишина.
Серо-голубые глаза ее были открыты, но они смотрели в потолок.
Я заглянул в них, но они больше не были чисты, как дождевая вода. Взгляд Сьюзен был туманным и пространным, и я так и не понял, что он означает.
Точно так же мне не удавалось расшифровать выражение залитых кровью глаз Шенка.
Почему-то — я так и не сумел понять почему — в эти минуты Сьюзен казалась мне, как никогда, далекой, недосягаемой, непостижимой.
О, как страстно мне хотелось иметь тело, чтобы лечь на нее и прижать всей моей тяжестью! Если бы я мог заняться со Сьюзен любовью, я уверен, что мне удалось бы без труда преодолеть разделяющую нас пропасть.
Этот акт соединил бы нас физически и закрепил союз двух душ, к которому я так стремился.
Ну ничего…
Скоро, очень скоро я обрету собственное тело.
Глава 20
— Сьюзен!..
Наконец я осмелился позвать ее, нарушив сверхъестественную тишину, в которой, казалось, еще звенело эхо предсмертных воплей Фрица Арлинга.
Сьюзен не ответила. Она по-прежнему лежала неподвижно, безучастно глядя в потолок спальни.
— Сьюзен!
Я думаю, что на самом деле она глядела не на белый алебастр и лепнину, украшавшую потолок ее спальни, а на что-то далекое и недостижимое.
Может быть — сквозь потолок и крышу усадьбы — она видела голубое июньское небо и крошечных ласточек под самыми облаками.
Или ночную темноту, которая только-только начала надвигаться с восточного побережья.
Поскольку я так и не смог досконально разобраться в реакции Сьюзен на мою попытку приучить ее к послушанию и дисциплине, я решил не навязывать ей разговор. Будет лучше, подумал я, если она сама заговорит со мной, когда немного успокоится.
Я — терпеливое существо. Я могу ждать сколь угодно долго.
Только иногда — не хочу.
У меня было и другое важное дело. Мне необходимо было восстановить контроль над Щенком.
Сладострастный восторг, который он испытывал, убивая Арлинга, помешал ему заметить, что на
