Приснился ему Джим.
Волнения этого вечера, финальные гонки по двум этажам с Загадочным привели к тому, что Мерлину захотелось справить малую нужду. Он проинформировал об этом людей, пристально посмотрев на Грейди. Взгляд этот Грейди называл «предупреждением о потопе».
Без сомнения, Тайне и Загадочному тоже требовалось посещение туалета, но на кухне, когда Грейди уже собрался открыть дверь всей троице, Камми остановила его.
— Подожди, сначала надо их сфотографировать, на случай, если они не вернутся.
— Ты вроде бы сказала, что они вселились в дом.
— Вселились. Я в этом совершенно уверена. Но на всякий случай.
Грейди указал на цифровой фотоаппарат, который лежал на кухонном столе.
— До твоего приезда я сделал кучу снимков.
— Ты уверен, что все они четкие?
— Да. Я их просмотрел. Отличные снимки. Но ты еще не видела их глаза в темноте. Я хочу, чтобы ты вышла первой. Встань на лужайке и посмотри на них, когда они будут подходить к тебе.
Получив команду сесть, волкодав подчинился, хотя и остался недовольным.
Как будто понимая, чего от них хотят, а скорее следуя примеру нового друга, Тайна и Загадочный уселись с двух сторон от Мерлина.
Грейди выпустил Камми и закрыл стеклянную дверь, наблюдая, как женщина спускается с крыльца. Она чуть отошла, повернулась лицом к дому, опустилась коленями на траву.
— Ну что ж, ребятки. Последний шанс до утра. Когда Генри открыл дверь и освободил Мерлина от
команды «сидеть», волкодав и его сопровождающие выскочили из дома.
Грейди успел выйти на крыльцо, чтобы увидеть волкодава, обегающего Камми, и услышать ее восторженный вдох. Другого он и не ждал: меняющие цвет глаза-фонари белоснежных животных являли собой потрясающее зрелище.
Тайна и Загадочный несколько мгновений побегали вокруг Камми, давая возможность полюбоваться ими, а потом помчались следом за Мерлином, туда, где двор встречался с лугом.
— Господи, Грейди! — Камми поднялась с колен. — Господи.
Она рассмеялась так весело, голосом юной девушки. Грейди сел на ступеньки крыльца, улыбнулся ей.
Когда животные вернулись, сделав свои дела, Мерлин подошел к хозяину, а Тайна и Загадочный, пребывая в игривом настроении, составили компанию Камми, принялись бегать вокруг нее и гоняться друг за другом. Они, похоже, поняли, что зачаровали ее, а им, в свою очередь, нравилось ее восхищение.
Их глаза сверкали, будто отражая воспоминание о самом роскошном северном сиянии, когда-либо освещавшем небо.
Грейди никогда не слышал такого счастливого смеха Камми. Свою радость она всегда проявляла более чем сдержанно.
Каждый мужчина или женщина — это особняк в некоем состоянии от великолепия до ветхости, но даже в самом роскошном дворце иной раз находится комната, куда зайти может только хозяин или хозяйка. В сердце Камми существовала не одна такая запретная комната, а целое крыло, и дверь в каждую из комнат запиралась на засовы вины или горя, а может, и первого и второго. Грейди чувствовал, что она не находит в себе сил открыть эти комнаты, залить их светом.
Тем не менее она была его лучшим другом. Никогда не лгала ему, не ограничивалась полуправдой. Часть ее жизни оставалась для него тайной, но не потому, что она хотела обмануть его. Просто считала, правильно или неправильно, что архитектура этих комнат настолько не соответствует конструкции всего здания, что они не должны приниматься на рассмотрение.
Грейди ценил ее мнение, восхищался ее привязанностью к животным, уважал ее мастерство ветеринара, его радовала доброта Камми (и он подозревал, что истоки этой доброты следовало искать в жестокости, с которой ей пришлось столкнуться), и он любил ее, потому что в этом мире нытиков и самопровозглашенных мучеников Камми Райверс никогда не жаловалась и не выставляла себя жертвой, хотя Грейди чувствовал, что на мученический статус прав у нее куда больше, чем у многих окружающих.
Камми, ночью, на лужайке, играющая с Тайной и Загадочным, потрясенная их глазами, завороженная их таинственностью, радостно смеющаяся: за всю жизнь Грейди не испытывал более счастливых минут.
В отеле в Лас-Вегасе Ламару Вулси снился сон, но не о его умершей жене Эстель.
Ему снилось казино, такое огромное, что он не видел ни одной стены. С потолка, сплошь золотые листья, свисало бесконечное множество люстр, каждая на шнуре из хрустальных бусин. Все люстры, развешанные на одинаковой высоте, на одинаковом расстоянии одна от другой, искрились одинаковым числом хрустальных подвесок.
Под этим упорядоченным великолепием он сидел за столом для блек-джека еще с тремя игроками: одноглазой женщиной, одноруким мужчиной и девятилетним мальчиком, у которого недоставало одного переднего зуба.
Женщина была в платье с глубоким декольте и постоянно доставала черные фишки стоимостью в сто долларов из расщелины между внушительными грудями. Всякий раз, когда она ставила фишку на стол, последняя превращалась в черного жука. Жуки эти расползались по зеленому сукну, раздражая дилера.
Всякий раз, получив карту, однорукий мужчина смотрел на нее и в отвращении бросал дилеру, который отдавал карту мальчику. Мальчик не знал правила игры и постоянно спрашивал: «Кто-нибудь видел мою сестру? Кто-нибудь знает, куда она пошла?»
В шестиколодном башмаке лежали не только обычные карты, но и карты Таро, и карты-картинки какой-то детской игры. Какие бы карты ни получал Ламар, он всегда выигрывал. Шестерка бубен и кролик, держащий в передних лапках зонтик, — выигрыш. Карта палача Таро и восьмерка червей — выигрыш.
Когда перед Ламаром выросла уже приличная горка фишек, одноглазая женщина сказала: «Вот и Пипп».
Ламар посмотрел на девятилетнего мальчика с дырой вместо одного зуба, который сидел у эллипсоидного стола рядом с женщиной и мужчиной.
— Это не Марк. Совсем не он.
— Вон там, — указала женщина. — У рулеточного колеса.
В рулетку играли у них за спиной. Повернувшись на стуле, Ламар увидел Марка Пиппа там, куда и указывала женщина.
Ламар поднялся из-за стола, сложив выигрыш в пакет для фишек, намереваясь отдать все Марку. Но к тому времени, когда он добрался до рулетки, Марк ушел.
Рулеточные столы выстроились в бесконечный ряд.
Оглядев казино, Ламар увидел Марка четырьмя столами дальше и поспешил к нему.
Колеса вращались, шарики прыгали, крупье объявляли результаты, точнее, результат, одинаковый для всех столов: «…двойное зеро… двойное зеро… двойное зеро… двойное зеро…».
Сон не перерос в полноразмерный кошмар, но стал драмой несбывшихся ожиданий и нарастающего раздражения. Стол за столом Ламар преследовал Марка, но не мог догнать или привлечь к себе его внимание. Позже, заметив его среди полчищ одноруких бандитов, попытался перехватить, но безуспешно. Еще позже обнаружил у одного стола для игры в кости, у другого, третьего, но Марк ускользал от него.
Мертвый в реальности, живой во сне, Марк Пипп и тут, и там оставался недосягаемым.
