— Понятия не имею.
— Что-то тут не так.
— Поговори с Селией. Она тебе всё расскажет.
— Она спрашивала Стива, зачем он это делает?
— Нет. Боится.
— Ты ей веришь?
— Селия — не лгунья.
— Ты думаешь, Стив опасен? — спросил Билли.
— Вероятно, нет, но кто знает?
— Может, тебе лучше уволить его?
Брови Джекки взлетели вверх.
— А если потом он окажется одним из тех парней, которых показывают по ти-ви? Придёт
— В любом случае что-то тут не так. Ты ведь сам до конца в это не веришь.
— Я верю. Селия трижды в неделю ходит к мессе.
— Джекки, ты всегда шутишь со Стивом. Он тебя смешит.
— С ним я постоянно держусь настороже.
— Я этого не заметил.
— Держусь. Но не хочу быть несправедливым по отношению к нему.
— Несправедливым?
— Он — хороший бармен, делает свою работу, — на лице Джекки отразился стыд. Пухлые щеки покраснели. — Не следовало мне так говорить о нём. Завёлся вот из-за этих черенков вишен.
— Двадцать вишен, — кивнул Билли. — И сколько они стоят?
— Дело не в деньгах. Этот фокус с языком… в нём есть что-то непристойное.
— Никогда не слышал, чтобы кто-то жаловался. Многим женщинам, которые приходят сюда, очень нравится смотреть, как он это делает.
— И геям, — добавил Джекки. — Я не хочу, чтобы это был бар одиночек или геев. Я хочу, чтобы это был семейный бар.
— Неужто есть семейные бары?
— Абсолютно, — в голосе Джекки слышалась искренняя обида. Он держал таверну, а не вертеп. — Мы предлагаем детям картофель фри и жаренный кружочками лук, не так ли?
Прежде чем Билли успел ответить, появился первый клиент: часы показывали 11:04. Мужчина заказал «Кровавую Мэри» и корешки сельдерея.
Джекки и Билли вместе работали за стойкой во время ленча, и Джекки разносил на столики еду, которую Бен раскладывал по тарелкам.
В этот день народу у них было побольше, чем в другие дни, потому что вторник был днём соуса «чили», но им всё равно не требовалась дневная официантка. Треть посетителей обходилась ленчем в стакане, ещё трети хватало орешков, горячих сосисок и бесплатных претцелей.
Смешивая напитки и наливая пиво, Билли Уайлс не мог отделаться от «картинки», которая вновь и вновь возникала перед его мысленным взором: Стив Зиллис, рубящий манекен на куски, рубящий, рубящий…
Смена продолжалась, и, поскольку никто не приносил весть о застреленной учительнице или убитой пожилой филантропке, нервы Билли начали успокаиваться. В сонном городке Виноградные Холмы, в мирном округе Напа-Вэлью, новости о жестоком убийстве распространились бы быстро. Похоже, записка действительно оказалась чьей-то злой шуткой.
После ленча время потекло медленно, но в четыре часа на работу пришла Айви Элгин, а за ней последовали страдающие жаждой мужчины. И будь у них хвосты, они бы отчаянно махали ими из стороны в сторону, чтобы привлечь внимание Айви.
— Сегодня кто-нибудь умер? — спросил Билли, и от этого вопроса его буквально передёрнуло.
— Молящийся богомол на моём заднем крыльце, прямо у двери, — ответила Айви.
— И что это означает?
— Кто молился, тот умер.
— Не понимаю тебя.
— Сама пытаюсь разобраться.
Ширли Трублад прибыла в пять часов, величественная в светло-жёлтой униформе с белыми лацканами и манжетами.
После неё появился Рамон Падильо, который принюхался к запаху соуса «чили» и пробурчал:
— Нужно добавить чуточку корицы.
Войдя в таверну в шесть часов, Стив Зиллис, благоухающий вербеновым лосьоном после бритья и мятной жидкостью для полоскания рта, спросил Билли:
— Все нормально, Кемосабе?
— Ты мне вчера не звонил? — ответил Билли вопросом на вопрос.
— Кто, я? С какой стати?
— Не знаю. Мне позвонили, связь была плохая, но я подумал, может, ты.
— Ты мне не перезвонил?
— Нет. Я едва слышал голос, но почему-то подумал, что это мог быть ты.
Выбрав три толстые оливки, Стив ответил:
— Нет, я не звонил и провёл прошлую ночь с другом.
— Ты закончил работу в два часа ночи, а потом ещё куда-то отправился?
Стив широко улыбнулся и подмигнул Билли.
— В небе луна, а я — собака.
— Если бы я закончил работу в два часа ночи, то тут же улёгся бы спать.
— Ты уж не обижайся, пилигрим, но тебя никому не стоит ставить в пример.
— В каком смысле?
Стив пожал плечами и начал жонглировать оливками.
— Люди удивляются, почему такой симпатичный парень, как ты, живёт, будто старая дева.
— Какие люди? — спросил Билли, оглядев посетителей таверны.
— Многие. — Стив поймал ртом первую оливку. Затем вторую, третью и сжевал их под аплодисменты зрителей первого ряда, сидевших на высоких стульях у стойки.
В последний час своей смены Билли более внимательно, чем обычно, приглядывался к Стиву Зил— лису, но не заметил ничего подозрительного.
Или Стив не был тем шутником, кто написал записку, или он был куда более хитрым и злобным, чем казалось.
Впрочем, значения это не имело. Никого не убили. Записка обернулась шуткой; рано или поздно выяснится, ради чего её написали.
Когда Билли покидал таверну в семь вечера, Айви Элгин подошла к нему, её глаза цвета бренди возбуждённо сверкали.
— Кто-то должен умереть в церкви.
— С чего ты так решила?
— Богомол. Кто молился, тот умер.
— В какой церкви? — спросил Билли.
— Надо подождать, и мы все узнаем.
— Может, это произойдёт не в церкви. Может, умрёт кто-то из местных священников.
Она пристально смотрела ему в глаза.
— Я об этом не подумала. Возможно, ты прав. Но как это связано с мёртвым опоссумом?
— Понятия не имею, Айви. В отличие от тебя, предсказания по внутренностям для меня — тёмный лес.
— Я знаю, но ты такой милый. Всегда меня слушаешь, никогда не смеёшься надо мной.
Хотя Билли работал с ней пять дней в неделю, сочетание экстраординарной красоты и сексуальности
