о человеческих жизнях, он полагал, что эти «привратники» должны работать с большей эффективностью, чем работал он, строя свою социальную сеть в Интернете.
Саманта достаточно быстро обрывала его жалобы напоминанием, что он обещал расслабиться на весь период ожидания. Дал слово не пытаться взять под контроль то, что контролировать не мог, позволить всему идти своим чередом.
– Дотком, ты меня тревожишь, – теперь говорила она ему. – Эта возбужденность, эти вспышки злости. Пользы от этого никакой. Ты только накручиваешь себя.
Неделю за неделей Райан разрабатывал экзотические стратегии выживания, выискивал способы лечения, которые могла предложить ему альтернативная медицина, заменяя традиционные кардиологические методы, от редких субстанций, получаемых из спор папоротников тропических лесов, до экстрасенсорики.
С сочувствием, здравомыслием, юмором Саманта давала оценку каждому из способов лечения, которые вызывали его особенный интерес. И хотя он признавал правоту Саманты, ее суховатый юмор иной раз воспринимался им как холодный сарказм, здравомыслие – пессимизм, а сочувствие он находил неискренним.
Райан заподозрил, что его плохое настроение и приступы вспыльчивости вызваны лекарствами. Обзор побочных эффектов каждого препарата подтвердил его догадку.
– Извини, Саманта, – частенько говорил он. – Это все чертовы снадобья. Я от них сам не свой. Скоро у меня вырастут волосы на ладонях и я начну выть на луну.
Он знал, что ей с ним тяжело, а работа над романом практически остановилась. Принял меры к тому, чтобы она могла больше времени уделять себе, хотя она протестовала, говоря, что будет с ним целыми днями, каждый день, пока он полностью не восстановится, получив новое сердце.
12 декабря они обедали в ресторане, где белые скатерти, лиможский фарфор, хрусталь и официанты в белых смокингах создавали атмосферу чинности и благолепия.
Ресторан выгодно отличался от других дорогих заведений Ньюпорт-Бич, где вроде бы заботились о стиле, но обслуживали по большей части одиночек, которые находили себе пару в баре. Здесь основу клиентуры составляли пары, постарше возрастом, более спокойные, которые уже родились богатыми, вот и держались и одевались в соответствии со своим статусом.
Между закусками и основным блюдом Райан рассказал Саманте о докторе Дугале Хоббе, известном кардиологе и кардиохирурге, который практиковал в Беверли-Хиллс.
– Думаю, мне стоит перейти к нему.
– А что не так с доктором Гаптой? – в удивлении спросила Саманта.
– Ничего. Прекрасный врач. Никаких претензий. Но у доктора Хобба гораздо более высокая репутация. Он действительно один из лучших в своей профессии.
– Смена врача как-то повлияет на твою позицию в листе ожидания?
– Нет. Совершенно не повлияет.
– А что скажет Форри Стаффорд?
– Я с ним об этом не говорил.
– Почему? Он же порекомендовал доктора Гапту.
В любом ресторане Райан и Саманта предпочитали угловой столик, им нравилось пусть относительное, но уединение, но на этот раз их посадили в самой середине. Элегантно обставленный зал сверкал, радуя глаз, окружая со всех сторон.
– Я позвоню Форри, – пообещал Райан. – Еще не успел.
– Дотком, это всего лишь перемена ради перемены, еще одно свидетельство нервозности?
– Нет. Я долго об этом думал.
Сопровождаемый помощником, подошел официант с главными блюдами, поставил на стол, подробно описав достоинства каждого, подтвердив тем самым высочайший уровень обслуживания.
Когда они принялись за еду, Райан сменил тему:
– Ты сегодня очаровательна. Все только и смотрят на тебя, ты – центр внимания.
– Как ты можешь заметить, мы сегодня сидим в центре зала. И я подозреваю, что большинство людей знают тебя, поэтому моя роль – второго плана.
Какое-то время она поддерживала разговор ни о чем, но потом вернулась к Хоббу.
– Прежде чем ты уйдешь от доктора Гапты, поговори с Форри.
– Поговорю. Но лучше Дугала Хобба просто не найти. Я даже провел его всестороннюю проверку.
– Проверку?
– Через очень надежную охранную фирму. Чтобы узнать, не подавали ли на него в суд за врачебные ошибки, нет ли у него каких-то проблем личного характера.
Ее сине-зеленые глаза не потемнели, но настроение определенно изменилось к худшему.
– Ты нанял частного детектива, чтобы он собрал на него досье?
– На кону моя жизнь, Сэм. Я хочу убедиться, что попаду в самые лучшие руки.
– Форри – твой друг. Он направил тебя к лучшему специалисту. Он хочет тебе только добра.
– На доктора Хобба никто и никогда не жаловался, не говоря уж о подаче иска.
– А на доктора Гапту жаловались? – спросила Саманта.
– Не знаю.
– Я уверена, что не жаловались.
– Не знаю. Но послушай, личная жизнь доктора Хобба тоже безупречна, его финансы в полном порядке, он давно и счастливо женат, его…
Саманта положила на стол нож и вилку.
– Ты меня пугаешь.
Он вскинул брови.
– Почему?
– Ты себя не слышишь? Ты собираешься взять управление на себя, принимать решения, хотя в этих вопросах ты никак не можешь рулить.
На ее озабоченность он ответил робкой улыбкой.
– «Быть, чтобы делать». Это не только название компании. Это жизненная философия. Держать все под контролем – привычка, от которой трудно отказаться.
– А доверять людям – привычка, которую трудно приобрести, Райан, особенно таким, как мы, учитывая, откуда мы пришли.
– Ты права. Конечно. Я знаю.
– Мы можем воздействовать на наши судьбы, но нам не дано их контролировать. Нам неподвластна смерть. Здесь мы должны работать в команде. Принимать такие решения только после консультаций.
– Вот я и консультируюсь с тобой.
Она не отвела глаз, но и не ответила.
– Ладно, ты права. Я ничего не стану предпринимать, не поговорив с Форри и доктором Гаптой. И с тобой.
Саманта выпила вина. Поставила стакан. Оглядела зал, принуждая других обедающих отводить от нее взгляды. Вновь посмотрела на Райана.
– Дорогой, доверяй людям, которым ты небезразличен. Особенно доверяй мне, потому что я так хорошо понимаю тебя, очень хорошо, полностью… и я тебя люблю.
– Я тоже тебя люблю, – ответил он, тронутый ее словами.
– Если бы ты знал, до какой степени я тебя понимаю, ты бы, возможно, меня и не любил.
– Невозможно. Что ты такое говоришь?
– Нет, это правда. Человеческие существа – такие сложные, такие непредсказуемые… это редкий случай, когда ты можешь полностью понимать человека, до самых дальних уголков, и по-прежнему его любить. Или ее. Я не хочу десерт. А ты?
Саманта очень его удивила, и он не сразу понял, что она сменила тему. Смотрел на нее, словно с
