В сложившейся ситуации, хотя благоразумие стояло за вооруженный эскорт, интуиция говорила, что он должен идти один. Райан чувствовал, что своими действиями сузил возможные варианты будущего до одного-единственного, и Судьба то ли оборвет здесь его жизнь, то ли даст ему еще один шанс. Только он сам мог спасти себя.
Райан открыл белую калитку в белом заборе из штакетника, прошел под аркой, оплетенной бугенвиллеей, зимой менее пышной, но все равно в ярко-алых цветах. Мощенная кирпичом дорожка привела его к крыльцу с боковыми решетками, увитыми кампсисом.
Порядок на участке поддерживала ландшафтная компания. Если бы этим занимался Джимми, трава на лужайке засохла бы, а сам участок превратился бы в джунгли, напоминающие декорации для третьего действия мюзикла «Маленький магазинчик ужасов».
Дверь Райан нашел приоткрытой. Звонить не стал, распахнул ее и вошел в дом.
Бывал он здесь редко, и всякий раз временна?я ловушка удивляла его и, чего уж там, вгоняла в депрессию. Если для большей части мира эра Водолея ушла в прошлое, то здесь часы остановились в 1968 году. Психоделические постеры, «Грейтфул дэд», «Слай энд Фэмили стоун», Хендрикс и Джоплин, «Джефферсон эйрплейн», пацифики[48], портреты председателя Мао, бамбуковые шторки, окаймленные выцветшими занавесками, и, разумеется, кальян на кофейном столике.
Джимми сидел на диване, а Вайолет, сестра Лили, стояла над ним, держа в руке пистолет с глушителем.
– Долго же ты сюда добирался, чел! – воскликнул Джимми, увидев сына. – Видишь, какая у нас ситуация. Уж не знаю, что ты там сделал, но разберись с этим немедленно, потому что у этой суки совсем съехала крыша.
Верхняя часть головы шестидесятитрехлетнего Джимми более всего напоминала бильярдный шар, но на затылке волос хватало, чтобы завязать их в конский хвост. Головная повязка у него была словно у Пигпена[49], усы напоминали Дэвида Кросби[50], бусы вроде бы носила Грейс Слик[51]. Единственным, что Джимми ни с кого не скопировал, оставались глаза, напоминающие горящие дыры, полные детской расчетливости и устремлений и тихого отчаяния. Пребывающие в вечном движении глаза, в которые Райан мог смотреть лишь после того, как его отец обкурился или закинулся, потому что в такие моменты страх, негодование и горечь тонули в химическом блаженстве.
– Бампинг, – шевельнулись губы Вайолет.
Услышав движение, Райан повернулся и увидел мужчину, входящего в гостиную из коридора. Азиата, ростом и телосложением с Райана, с пистолетом в руке.
Вайолет указала на Джимми:
– Уведи его в спальню. Пусть посидит там, пока все не закончится.
– Я не хочу туда идти! – заверещал Джимми. – Я не хочу идти с ним.
Вайолет приставила глушитель к его лбу.
– Папа, делай, что они говорят, – посоветовал Райан.
– Да пошли они. Фашистские говнюки.
– Она точно вышибет тебе мозги. Хуже он тебе точно ничего не сделает.
Облизывая губы и кончики усов, Джимми неуверенно поднялся с дивана. Худой, как скелет. Джинсы сзади обвисли, от зада ничего не осталось, из рукавов футболки торчали острые локти и тоненькие руки.
– Она измывается надо мной, – пожаловался Джимми. – Не разрешает свернуть «косячок». Скажи ей, что она должна разрешить.
– Папа, правила здесь устанавливаю не я.
– Это же твой дом, не так ли?
– Папа, иди с Бампингом.
– Что это за имя – Бампинг?
– Папа, достаточно.
– Купив твою компанию, они заодно купили и твои яйца?
– Да, купили, папа. Они купили мои яйца. А теперь иди с ним.
– Дерьмо. Вся это ситуация – полное дерьмо.
– Не мандариновая мечта, это точно.
– И что ты хочешь этим сказать?
– Ничего.
– Что-то значит, это точно. Остряк.
Наконец-то Джимми позволил Бампингу отвести его через коридор в спальню. Дверь закрылась.
– А теперь очень медленно сними куртку.
– У меня нет оружия.
– Очень медленно, – повторила она.
Он снял куртку и бросил на диван, чтобы она могла его ощупать, если бы возникло такое желание. По ее команде снял и рубашку, положил рядом с курткой, потом поднял руки на уровень плеч, развел и сделал полный оборот, напоминая большую птицу.
Убедившись, что он не вооружен, Вайолет указала на лей-зи-бой[52] .
– Забавно, – прокомментировал Райан, садясь.
– Тебе смешно?
– Я бы так не сказал. Но что забавно – так это любовь воинов величайшего поколения[53] и их никчемных потомков к лей-зи-боям.
Он сел, но не откинулся на спинку. А наоборот, чуть наклонился вперед.
– Где ты был? – спросила она.
– В Денвере.
Она держалась на расстоянии, не хотела подойти так же близко, как к Джимми.
– Убегал?
– Я думал об этом, – признал он.
– Я не ожидала, что ты придешь сюда.
– Если бы не пришел, ты бы его убила.
– Да.
– Полагаю, и сейчас можешь убить.
– Могу, – согласилась она, – и точно убью тебя.
– Может, я пришел не один.
– Ты приехал в лимузине, который припаркован в квартале отсюда. В нем только водитель. Он сидит в кабине, слушает очень плохую музыку и читает порнографический журнал.
Хотя страх Райана не уменьшился, его вдруг охватило спокойствие. И как бы он хотел, чтобы все дни последних шестнадцати месяцев были такими, как этот. Он избежал смерти, но потерял Саманту, потерял ощущение, что у него есть цель в жизни. Потерял способность просто радоваться. Аксиома, которой он всегда следовал: будущее заслуживает сегодняшнего тяжелого труда, – теперь вызывала у него серьезные сомнения. Он прибыл к очередному поворотному пункту. И здесь ему предстояло или двинуться к лучшему будущему, или закончить свой путь на этой земле.
– Если ты собираешься меня убить, имею я право хотя бы узнать почему?
Глава 52
Бамбуковые шторки, падавшие на подоконник, чуть подсвечивались снаружи, где еще по-прежнему стоял облачный день, но не пропускали свет ни в гостиную, ни в столовую, которая лежала за широкой аркой. Так что освещалась комната двумя притушенными торшерами, лавовой лампой
