сводни.
Поскольку Эклс ничего не знал, и никогда бы не узнал, про мое шестое чувство, он не мог взять в толк, кто я, собственно, такой, и еще не решил, нравлюсь я ему или нет. А главное, он не мог понять, почему у чифа всегда, даже если дел выше крыши, находится для меня время.
После того как прибывшие гости получили по полному стакану, чиф попросил Эклса на несколько минут пойти с ним в его кабинет.
— Я свяжусь по компьютеру с центральной информационной системой ДТС,[30] а ты сделаешь для меня несколько звонков. Нужно проверить одну странную пташку из Кампс Энда.
Шагая к дому рядом с чифом, Эклс дважды оглянулся на меня. Может, думал, что в его отсутствие я попытаюсь подкатиться к Лизетт Райнс.
Когда Карла вернулась на кухню, где готовила десерт, Лизетт уселась на стул, который только что занимал чиф. Двумя руками держала стакан с кокой, сдобренной апельсиновой водкой, пила маленькими глоточками, после каждого облизывала губы.
— Как тебе вкус? — спросил я.
— Похоже на подслащенную сахаром жидкость для мытья посуды. Но я иногда ощущаю недостаток энергии, а кофеин помогает ее восполнить.
Она пришла в желтых шортах и желтой же блузке с оборочками. Так что выглядела, как лимонное пирожное с белой глазурью-волосами.
— Как поживает мама, Одд?
— У нее все в порядке.
— Я так и думала. А отец?
— Собирается быстро разбогатеть.
— Каким образом на этот раз?
— Продавая недвижимость на Луне.
— И как можно ее купить?
— Ты платишь пятнадцать баксов и получаешь сертификат на владение одним квадратным футом лунной поверхности.
— Но ведь Луна не принадлежит твоему отцу, — в голосе Лизетт слышалась едва заметная нотка неодобрения.
Девушкой она была милой и не хотела никого обижать, даже если понимала, что человек поступает нехорошо.
— Не принадлежит, — согласился я. — Но он осознал, что Луна не принадлежит никому, вот и послал письмо в ООН, застолбив ее на свое имя. А на следующий день начал продавать лунную поверхность. Я слышал, ты стала заместителем управляющего.
— Это большая ответственность. С учетом того, что и профессионально я поднялась на следующую ступень.
— Ты больше не занимаешься ногтями?
— Конечно, занимаюсь. Но раньше я была только техником, а теперь сертифицированный художник по ногтям.
— Поздравляю. Это действительно что-то.
Мне понравилась ее застенчивая, но гордая улыбка.
— Для некоторых это пустяк, а для меня очень большой шаг вперед.
Элвис вернулся на лужайку, плюхнулся на стул напротив нас. Он опять плакал. Сквозь слезы улыбался Лизетт… или ее декольте. Даже после смерти Элвис любил женщин.
— У тебя с Броуэн все по-прежнему? — спросила она.
— Да. Нас может разлучить только смерть. У нас одинаковые родимые пятна.
— Я про это забыла.
— Она предпочитает, чтобы ее называли Сторми.
— Само собой.
— А как у тебя с патрульным Эклсом?
— О, мы только что познакомились. Похоже, приятный парень.
— Приятный. — Я поморщился. — Бедняга уже готов для тебя на все, не так ли?
— Два года назад я бы могла так сказать. Но в последнее время… Думаю, он приятный парень. Ты понимаешь?
— То есть могло быть и хуже.
— Это точно, — кивнула она. — Требуется время, чтобы осознать, как одиноко человеку в этом мире, а когда ты это понимаешь… будущее начинает страшить.
Элвиса, и так чем-то расстроенного, слова Лизетт просто добили. Слезы потекли из его глаз ручьем, он закрыл лицо руками.
Лизетт и я продолжали болтать, Элвис беззвучно рыдал, а тут появились еще четверо гостей.
Карла принесла поднос с закусками, когда вернулся чиф, сопровождаемый Эклсом. Увел меня к дальнему концу бассейна, где мы могли поговорить без посторонних.
— Робертсон приехал в город пять месяцев тому назад. Купил дом в Кампс Энде. Заплатил всю сумму, никаких закладных.
— Где он взял деньги?
— Унаследовал. Бонни Чен говорит, что он перебрался сюда из Сан-Диего после смерти матери. В свои тридцать четыре года он все еще жил с матерью.
Бонни Чен, риелторша, известная в Пико Мундо своими роскошными шляпками, должно быть, и продала дом Робертсону.
— Насколько я могу сказать на текущий момент, он совершенно чист, — продолжил чиф. — Его даже не штрафовали за нарушение правил дорожного движения.
— Вы могли бы разузнать, как умерла его мать.
— Я навожу справки. Но сейчас придраться к нему не за что.
— Все эти досье на убийц.
— Даже если бы я законным образом узнал, что он держит их у себя, досье эти можно истолковать как хобби или материал для подготовки книги. Ничего противозаконного в этом нет.
— Но ведь подозрительно.
Он пожал плечами.
— Если бы хватало одной подозрительности, мы бы все сидели в тюрьме.
— Но вы собираетесь установить за ним слежку?
— Только потому, что ты никогда не ошибался. Вечером пошлю туда кого-нибудь, возьму под колпак этого мистера Робертсона.
— Мне бы хотелось, чтобы этим дело не ограничилось.
— Сынок, мы в Соединенных Штатах Америки. Некоторые могут сказать, что попытка воспрепятствовать психопатам реализовать их потенциал противоречит Конституции.
Иногда чиф забавлял меня циничностью своих высказываний. Но не сегодня.
— Он — действительно очень плохой человек, сэр. Этот парень, когда перед моим мысленным взором возникает его лицо… по спине начинают бегать пауки.
— Мы будем следить за ним, сынок. Большего сделать не могу. Не могу просто поехать в Кампс Энд и застрелить его. — Чиф многозначительно посмотрел на меня. — И ты не можешь.
— Оружие меня пугает, — успокоил я его.
Чиф посмотрел на бассейн.
— Он сейчас ходит по воде?
— Нет, сэр, стоит рядом с Лизетт, заглядывает в вырез ее блузки и плачет.
— Там плакать не о чем. — Чиф подмигнул мне.
— Его слезы никак не связаны с Лизетт. Сегодня он в таком настроении.
— А что с ним такое? Элвис никогда не казался мне плаксой.
— Люди меняются, когда умирают. Это же травма. Время от времени такое на него находит, но я не
