знаю, в чем причина. Он не пытался мне объяснить.
Чифу определенно не нравился плачущий Элвис.
— Могу я что-нибудь для него сделать?
— Премного вам благодарен, сэр, но я сомневаюсь, чтобы кто-то мог ему помочь. Из того, что я понял, насколько я могу об этом судить… ему недостает матери, Глейдис, он хочет быть с ней.
— Если я не ошибаюсь, он очень любил свою мать, не так ли?
— Обожал ее.
— Она тоже мертва?
— Значительно дольше, чем он.
— Тогда они снова вместе, не так ли?
— Нет, пока он не хочет покидать этот мир. Она по другую сторону, а он застрял здесь.
— Так почему он не переберется туда?
— Иногда их держат важные незавершенные дела.
— Как малышку Пенни Каллисто, которая этим утром привела тебя к Харло Ландерсону?
— Да, сэр. Но случается, они слишком любят этот мир, чтобы с ним расстаться.
Чиф кивнул.
— В этом мире его тоже любили.
— Если б речь шла о незавершенном деле, у него было двадцать шесть лет, чтобы довести все до конца, — заметил я.
Чиф прищурился, глядя на Лизетт Райнс, пытаясь разглядеть хоть что-то свидетельствующее о присутствии рядом с ней призрака: дымку эктоплазмы, колебание воздуха, таинственное сияние.
— Второго такого нет.
— Это точно, сэр.
— Скажи ему, что мы всегда рады принять его у себя.
— Обязательно, сэр. Спасибо вам.
— Ты действительно не можешь остаться на обед?
— Благодарю вас, сэр, но у меня свидание.
— Уверен, что со Сторми.
— Да, сэр. Она — моя судьба.
— Умеешь ты находить слова, Одд. Должно быть, ей нравится, когда ты это говоришь: «Моя судьба».
— Мне нравится ей это говорить.
Чиф обнял меня за плечи и повел к воротам с северной стороны дома.
— Хорошая женщина — это лучшее, что может найти в жизни мужчина.
— Сторми больше, чем хорошая.
— Я просто счастлив за тебя, сынок. — Он отодвинул задвижку, открыл ворота. — Об этом Бобе Робертсоне не волнуйся. Мы будем следить за ним, но так, что он об этом не догадается. И если попытается сделать что-то противозаконное, тут же его возьмем.
— Я все равно буду волноваться. Он — очень плохой человек.
Когда я подошел к «Мустангу», Элвис уже ожидал меня на пассажирском сиденье.
Мертвым нет необходимости ходить пешком или ездить на автомобиле, чтобы попасть в нужное им место. А если уж они ходят или ездят, то мотив тут один — ностальгия.
По пути с лужайки до «Мустанга» он успел переодеться. Наряд из фильма «Голубые Гавайи» уступил место черным брюкам, твидовому пиджаку спортивного покроя, белой рубашке, черному галстуку и черному платочку в нагрудном кармане пиджака. Потом Терри Стэмбоу сказала мне, что так он одевался в некоторых эпизодах фильма «Это случилось на Всемирной ярмарке».
Отъезжая от дома Портеров, мы слушали «Не могу без тебя», одну из самых зажигательных песен Короля.
Элвис пальцами выбивал ритм на колене и покачивал головой, но слезы продолжали катиться по щекам.
Глава 15
В центральной части Пико Мундо, когда мы проезжали церковь, Элвис знаком показал, что хочет, чтобы я свернул к тротуару и остановился.
Когда я выполнил его просьбу, он протянул мне правую руку. Рукопожатие было настоящим и теплым, как и у Пенни Каллисто.
Но вместо того, чтобы потрясти мою руку, он сжал ее своими двумя. Может, просто благодарил, но вроде бы вкладывал в этот жест нечто большее.
Мне показалось, что он тревожится обо мне. Мягко сжал мою руку, пристально посмотрел на меня, во взгляде точно читалась озабоченность, снова сжал.
— Все нормально, — сказал я, хотя понятия не имел, правильная ли это реакция.
Он вылез из автомобиля, не открывая дверцы, просто оказался с другой стороны, и поднялся по ступенькам к церкви. Я наблюдал, пока он не прошел сквозь тяжелую дубовую дверь и не скрылся из виду.
Обедать со Сторми я собирался в восемь вечера, так что предстояло «убить» оставшееся время.
Даже и без совета бабушки я не мог поехать на место нашей встречи со Сторми и дожидаться ее там. Потому что пока все мои мысли занимал Боб Робинсон и его дьявольская картотека.
Отъехав от церкви, я позвонил П. Освальду Буну, весящему четыреста фунтов и с шестью пальцами на левой руке.
Маленький Оззи снял трубку на втором звонке.
— Одд, взорвалась моя прекрасная корова.
— Взорвалась?
— Бах! — ответил Маленький Оззи. — Только что в мире все хорошо, а в следующий момент твоя знаменитая корова разлетается на куски.
— Когда это произошло? Я ничего не слышал.
— Ровно два часа и двадцать шесть минут тому назад. Полицейские уже побывали здесь и уехали.
Я уверен: даже они, привыкшие к варварству преступников, были шокированы случившимся.
— Я только что видел чифа Портера. Он об этом не упомянул.
— После того как они отбыли, даже им, многое повидавшим, несомненно, потребовалось пропустить стаканчик-другой, прежде чем писать рапорт.
— И как вы?
— Я не скорблю, это был бы перебор, но огорчен.
— Я знаю, как вы любили эту корову.
— Я любил эту корову, — подтвердил он.
— Я хотел заехать к вам, но, может, сейчас не самое удачное время.
— Это идеальное время, дорогой Одд. Нет ничего хуже, чем быть одному вечером того дня, когда взрывается твоя корова.
— Буду через несколько минут, — пообещал я.
Маленький Оззи живет в Джек Флетс, районе, который лет пятьдесят тому назад назывался Джек Рэббит Флетс, расположенном к западу и вниз по склону от исторического центра. Я понятия не имею, когда и куда подевался «Рэббит».
Когда живописный центр начал привлекать туристов в конце 1940-х годов, город пошел на то, чтобы
