Глава 42
На случай, если рыжеголовая парочка посетила Хатча и, не удовлетворившись полученными ответами, решила подождать меня, я проверил дамский пистолет, который захватил с собой. В обойме на десять патронов их осталось девять. Я снял пистолет с предохранителя.
А потом, вероятно, потому, что деваться мне было некуда, прошептал: «Ладно, пан или пропал».
Достал из вазона с цикламенами пластиковый пакетик, в котором лежал запасной ключ.
Бесшумно открыл дверь. Тишина. Запах булочек с корицей. Золотистый свет лампочек-ночников в нишах под столиками.
Все как и должно быть. Не самый лучший признак.
На этот раз в штанах, я пересек уютную кухню и осторожно двинулся по коридору.
Заглянув в гостиную, увидел Хатча. Он сидел в том же кресле, накрытый до талии пледом. Только книгу отложил в сторону. И тихонько похрапывал.
Я поставил пистолет на предохранитель, убрал в карман.
Хатч, должно быть, пообедал в мое отсутствие и вернулся в гостиную, чтобы посмотреть телевизор. Показывали старый фильм, в котором он играл главную роль. Звук Хатч выключил.
С ним играла дивная Дебора Керр,[40] такая же прекрасная, как в фильме «Жизнь и смерть полковника Блимпа», такая же тревожная, как в «Конце романа», такая же элегантная, как в «Здравствуй, грусть», такая же юная и наивная, как в «Черном нарциссе».
Хатч в те годы не напоминал журавля. Высокий, с роскошной гривой волос — настоящий экранный лев. Время еще не превратило благородный профиль в его карикатуру: покатый лоб, крючковатый нос, срезанный подбородок.
В этот самый момент он, вероятно, пылко объяснял Деборе Керр, кто она для него. Нежно держал за плечи, а она смотрела на него снизу вверх, и дело неумолимо шло к поцелую.
— Она была великолепна. — Хатч проснулся, пока я стоял, зачарованный образами на экране.
— Вы ее любили, сэр?
— Да. Очень сильно. На расстоянии. Она была недоступной. Настоящая леди. Сейчас таких нет.
И вот он, поцелуй. Несколько слов. Второй поцелуй, растворившийся в каком-то европейском побоище.
Хатч вздохнул:
— Полвека пролетает, как один год. Не отдавай даже часа скуке, сынок, или мечтам о будущем.
— Делаю все возможное, чтобы не терять времени даром, — заверил я его.
Он выпрямился в кресле.
— Очень сожалею, но про тебя никто не спрашивал.
— Рад это слышать.
— Я бы устроил такое представление. У актеров удивительная профессия, сынок. Если ты много играешь других людей, тебе нет нужды думать о собственном характере и мотивациях.
— Чтобы спасти свою шкуру, этим вечером мне пришлось стать другим человеком. Гарри Лаймом.
— Для этого требуется смелость. Ты — не Орсон Уэллс.[41]
— Полностью с вами согласен, сэр.
— Я едва не получил главную роль в «Третьем человеке». Но не мог перейти дорогу Джозефу Коттону.[42] И он справился с ролью великолепно.
Я сел на скамеечку для ног.
— Мистер Хатчинсон…
— Называй меня Хатч. Все так называют.
— Да, сэр. Вы знаете, когда я поступил к вам на работу, одежды у меня было немного…
Наклонившись вперед, со вспыхнувшими глазами, он меня прервал:
— Завтра мы пойдем в комиссионный магазин! Эта идея не отпускает меня с того самого момента, как вчера мы поговорили об этом.
— Видите ли, я собирался сказать… сейчас я пойду наверх, чтобы надеть чистый свитер. И я очень спешу. Вот и хотел попросить вас, если это не доставит особых неудобств, избавиться от остальной моей одежды.
Он понял, хотя понимать ему не хотелось.
— Какая необычная просьба.
— Я должен уехать этим вечером, сэр.
— Но почему? — Он поднял руку, которая на съемочной площадке касалась Деборы Керри. — Да, конечно. Здоровяк с островком бороды под нижней губой, рыжеголовый парень с плохими зубами. Или с хорошими. То есть, как я понимаю, конфликт разрешить не удалось.
— Полностью нет.
— И ты решил податься в бега.
— Совершенно верно.
— Однажды мне тоже пришлось убегать.
— А Генри Фонда вас преследовал.
— Это точно. Я думаю, было бы лучше, если б Генри сразу меня застрелил.
— Но вы же не сделали ничего противозаконного.
— Да, но иногда невинные умирают, а зрителям нравится трагедия. Сынок, ты пришел сюда с одним чемоданом, а уходишь лишь в одежде, которая на тебе.
— Я предпочитаю путешествовать налегке.
— Только обязательно надень штаны.
— Само собой, сэр.
— Зови меня Хатч. Все зовут. Эта твоя одежда из комиссионного магазина… ты ее приобрел на определенных условиях?
— Не уверен, что понимаю вас, сэр.
— Если человек покупает одежду в комиссионном магазине, а потом она ему больше не нужна, он должен отдать ее тому, кто беднее его?
— Нет, сэр. Вы можете выбросить ее на помойку.
— Тогда это легко. Я думал, что существует некий порядок, которому мне придется следовать, если уж я соглашусь выполнить твою просьбу. — Он отбросил плед и собрался встать.
— Еще одна просьба, пусть мне и не хочется обращаться к вам с ней.
У него вытянулось лицо.
— Ты хочешь забрать булочки, которые испек сегодня?
— Нет-нет. Они ваши.
— Это хорошо. Отлично. Прекрасно.
— Сэр, я хотел спросить, вы позволите взять один из ваших автомобилей?
— Разумеется. Ты — превосходный водитель.
— Попытка уехать на автобусе или поезде для меня слишком большой риск.
— Они будут держать под контролем общественный транспорт.
— Именно. Если вы позволите мне поехать на вашем автомобиле в Санта-Барбару, там я оставлю его вашему племяннику, а уж он найдет способ перегнать автомобиль обратно.
На его лбу собрались морщины тревоги.
— Но что будешь делать ты?
— Что-нибудь придумаю по пути. Обычно у меня получается.
— Как-то мрачно все это выглядит.
— Нет, сэр. Рискованно, но не мрачно. — Я поднялся. — С вашего разрешения пойду наверх, переодену свитер. Мне уже пора.
Когда он поднимался на длинные ноги, создавалось ощущение, что на каждой — по два коленных сустава.
— Я буду ждать тебя на кухне с ключами от автомобиля.
