одежды.
Он прикусил губу и кивнул:
— Ладно. Хорошо. А теперь я возьму булочку.
— Съешьте одну и за меня.
— Прекрасно. Да. Действительно. Я возьму две.
Я переступил порог и закрыл дверь.
Ушел не сразу. Какое-то время постоял, благодаря судьбу, что в моей жизни, при всех ее ужасах, хватает и таких счастливых и трогательных моментов.
Глава 43
Сумка со взрывателями стала такой тяжелой, что мне понадобилось собрать в кулак все силы и волю, чтобы донести ее до гаража и положить в багажник «Мерседеса».
Я даже расстегнул «молнию» и при свете лампочки багажника убедился, что в сумке лежит только то, что я сам и положил в нее на борту буксира.
Выехал из гаража Хатча, надеясь, что психический магнетизм проведет меня сквозь туман к телефону-автомату, избежав столкновения с забором, фонарным столбом, припаркованным или движущимся автомобилем.
Укутанные туманом улицы казались такими же таинственными, как и прежде, и Хосс Шэкетт, возможно, кружил по ним в ярости и отчаянии, надеясь вернуть бомбы и все-таки взорвать четыре мегаполиса, или готовясь скрыться от органов правопорядка, или ища того, кто порушил тщательно продуманные планы.
И я, спасибо моему богатому воображению, не мог не тревожиться из-за чифа, потому что знал, просто знал: встретиться мне предстояло не с Хоссом Шэкеттом Славным, но с другим Хоссом Шэкеттом, который ел маленьких котят, а потом ковырял в зубах их косточками.
Обратная сторона психического магнетизма состояла в том, что иной раз он приводил меня прямо в руки того самого человека, встречи с которым я всячески старался избежать. И все потому, что мне не удавалось изгнать из головы мысли о нем, страх, что придется столкнуться с ним лицом к лицу. Но даже если я выталкивал этого человека из сознания, предательское подсознание продолжало волноваться из-за него. И тогда моего врага или притягивало ко мне (обратный психический магнетизм), или я сам приходил к нему, и обычно в крайне неудачный для себя момент.
Вот почему, сидя за рулем «Мерседеса», я, насколько мог, сосредоточился на телефоне-автомате. Где ты, где, телефон-автомат, телефон-автомат, телефон-автомат?
С тех пор как все обзавелись мобильниками, найти телефон-автомат стало не так-то просто. Со временем телефон превратится в управляемый голосом чип, вживленный где-то за челюстью и под ухом, и тогда мобильники станут таким же раритетом, как телефоны-автоматы, коих они так успешно выводят из повседневной жизни.
Те комментаторы, которые объясняют нам, в каком мы живем мире и как должны его воспринимать, наверняка назовут вживленные телефоны «прогрессом». И когда кто-нибудь из государственных служащих захочет поговорить с вами, он всегда будет знать, как добраться до вас, в силу уникальности номера вашего чипа, и где вы находитесь.
Такие телефоны-чипы, конечно же, станут шагом к Новой Цивилизации, где не будет бесконечных споров и утомительных дебатов, которые характеризуют наше современное общество, представляющееся многим нетерпеливым гражданам загнивающим и отжившим свое. Все это канет в Лету, и вас, возможно, напугают такие перемены, но те, кто смотрит в будущее и имеет возможность добиться общественного консенсуса, безусловно, уверены, что в конце концов вы полюбите ваш новый мир и поймете, что это рай на земле, поэтому никаких возражений слушать не будут.
Окутанный ослепляющим ночным туманом, гадая, не ждет ли меня судьба Самсона, которого лишили глаз и бросили в темницу в Газе, ведомый психическим магнетизмом, я свернул на стоянку дежурного магазина, где стоял телефон-автомат.
Поскольку я не хотел, чтобы мой звонок привел к мобильнику Бирди Хопкинс, для которой все могло закончиться серьезными неприятностями, я зашел в магазин, купил пузырек с таблетками аспирина и пепси, а также поменял пару долларов на монетки для телефона.
Отправив в рот две таблетки аспирина и запив их пепси, я набрал номер справочной и попросил найти мне телефоны ближайших отделений ФБР и Министерства внутренней безопасности.
Позвонил в отделение ФБР в Санта-Крузе и рассказал об атомных бомбах на борту океанского буксира, в настоящее время пришвартованного к берегу в каньоне Гекаты. Я порекомендовал незамедлительно связаться с Береговой гвардией, которая подтвердила бы, что такой буксир действительно находится в указанном мною месте, и предупредил, что чиф Хосс Шэкетт входит в число заговорщиков, собиравшихся ввезти в страну эти бомбы.
Агент, который снял трубку, поначалу говорил со мной как с озабоченным судьбой человечества гражданином, считающим, что все земляне должны носить шапочки из алюминиевой фольги, чтобы воспрепятствовать чтению наших мыслей инопланетянами.
Но по мере того, как он узнавал все больше подробностей, его интерес к моей истории начал возрастать. Он уже просто не мог от нее оторваться и, когда я собрался повесить трубку, пустил в ход все психологические трюки, имеющиеся в арсенале хорошего агента, дабы подольше задержать меня у телефона и выпытать детали, которые обеспечат мою идентификацию, убеждал в том, что Бюро готово поставить мне памятник в Вашингтоне, запечатлеть мою физиономию на почтовой марке и одарить семьюдесятью двумя девственницами по эту сторону рая.
Я повесил трубку и тем же манером, каким добрался до телефона-автомата, поехал к церкви преподобного Чарльза Морана, который не мог знать, что только благодаря мне он в эту самую ночь не убил жену и не покончил с собой.
Дом священника был отделен от церкви двором, заставленным абстрактными скульптурами, вероятно олицетворяющими вечные истины. Скульптуры эти несколько раз напугали меня до смерти, внезапно вырастая из тумана.
Я обошел церковь сзади, направляясь к тому углу, где находилась ризница. Нашел, что дверь заперта.
Предположив, что преподобный и его жена наслаждаются глубоким сном праведников, я воспользовался рукояткой пистолета Валонии, чтобы разбить одну из стеклянных панелей окна ризницы. Сунул в дыру руку, нащупал задвижку, открыл окно, влез в ризницу.
Включил фонарь, чтобы сориентироваться. Через открытую дверь прошел в алтарную часть церкви.
Зажигать верхний свет не стал, чтобы не привлекать к себе ненужное внимание. На тот момент слишком уж много людей хотели со мной встретиться.
Висевшая над алтарем скульптура Большой Птицы, или Спасителя, или кого бы то ни было, не бросила на меня обвиняющий взгляд по причине отсутствия глаз.
Я спустился с алтарного возвышения, прошел через калитку в ограждении и направился к третьему ряду скамей, где оставил два бумажника, свой и Сэма Уиттла.
Бумажник Человека-фонаря мне не требовался, но вот мой очень даже бы сгодился, если б на шоссе «Мерседес» остановила дорожная полиция и попросила предъявить водительское удостоверение. Бумажники я нашел, свой сунул в карман, Уиттла оставил на месте.
И когда вернулся в центральный проход, вспыхнул свет.
В алтарной части, у двери в ризницу, стоял чиф Хосс Шэкетт.
Глава 44
