подборку стихов Станислава Куняева. Меня крайне удивило (и огорчило) стихотворение «Разговор с покинувшим Родину».
Стихотворение на такую острую и сложную тему опубликовано в молодежной газете (сама я, увы, уже комсомолка 40-х годов, но газету читает молодежь в нашей семье, а я люблю стихи), а начинается оно площадной руганью и весьма непоэтическими сравнениями. Ведь если автор делил с адресатом стихотворения «и надежду, и хлеб, и плохую и добрую весть», то, вероятно, знал и мать своего бывшего друга. Зачем же оскорблять женщину, называя ее сукой? Стыдно! Ведь С. Куняев претендует на звание поэта. Впрочем, это становится сомнительным после чтения строк «Да исторгнет тебя, как с похмелья, земля с тяжким стоном берез и осин». Хотел С. Куняев уязвить своего бывшего друга, но оскорбил этими строками и землю, которую тот покинул, сравнив ее с пьяницей, страдающим от похмелья. Оскорбил и не заметил. Может быть для автора это привычный образ?
А дальше еще хуже — автор пишет: «В языке и в народе известно, что волк смотрит в лес, как его ни корми». Что же «волчьего» было в бывшем друге С. Куняева? Его национальность? Это имея в виду автор, говоря «так скитайся, как вечная тень»? Ведь «в языке и в народе известно, что скитался «вечный жид» — Агасфер. Это, что ли, имел в виду взбешенный автор? Понимает ли С. Куняев, что он оскорбил сравнением всех советских людей еврейской национальности и вооружил всех антисемитов? Ежели же этого не понял С. Куняев, то кажется странным, что ему не объяснил этого редактор, сдавший материал в набор.
Я написала письмо под свежим впечатлением, около месяца тому назад, не послала его сразу и раздумала было его посылать. Но вчера произошел такой эпизод. Возле дома, где живу, я, возвращаясь с работы, услышала отборный мат пьяного гражданина, прогуливавшего свою овчарку. Направлен мат был по адресу рабочих аварийной машины. Невдалеке гуляли старушки-пенсионерки. Когда я попросила его прекратить ругань, он обозвал меня, в полном соответствии с «поэзией» С. Куняева, «старой сукой» и посоветовал «ехать в свой Израиль».
Я решила после этого все-таки послать это письмо и спросить у С. Куняева, хорошо ли он подумал, прежде чем разрешил печатать свой «Разговор».
Если я не получу ответа на свое письмо, то буду считать это молчание знаком согласия со всем, что написала.
С уважением Авербух Бася Израилевна, ветеран Великой Отечественной войны, москвичка со дня рождения и, надеюсь, до самой смерти, экономист, старший научный сотрудник.
Русско-еврейская тема с каждым годом все глубже, все сильнее, как клин, раздваивала общественное сознание, и все чаще и чаще я стал получать письма от читателей, негодующих на то, что поэт нарушает негласное табу и прикасается к взрывоопасному вопросу.
Многие из писем такого рода были неумными, хотя и искренними, не то что серьезное письмо (наконец-то я дошел до него!), полученное мной в 1981 году из Владивостока от Вассермана.
Станислав Юрьевич!
Третий день сижу над Вашими «Солнечными ночами», книгой очень талантливой, лучшей из всего, что Вы написали. Впрочем, после первых же Ваших стихов я понял, что Вы настоящий поэт. Но разговор сейчас не только об этом. Я третий день перечитываю одно Ваше стихотворение, как будто растравляю рану. Причем, хочу предупредить, я не знаю, кто из нас прав. У меня есть, наверно, все, написанное Вами. Есть и «Свободная стихия». Поэтому я знаю, что рыбьей крови в полемике Вы не любите. Ну, и я ее не люблю, и поэтому можно вести разговор напрямую. Мне пятьдесят лет. До тридцати пяти я работал инструктором альпинизма в разных горных системах. С тех пор — профессиональный моряк, работаю в Дальневосточном пароходстве. Я — представитель того «племени», которое «когда-то бросило отчизну». Хочу сказать, что строчкой «вам есть где жить, а нам — где умирать» Вы оскорбляете память моего отца, командира в бригаде Котовского, а в Отечественную зам. ком. 211 стр. дивизии, оскорбляете меня. Кто Вам дал право отнимать у всех, подобных мне, Родину? Ведь за кордон уезжают не только евреи. А. Кузнецов, А. Солженицын, В. Некрасов и С. Сталина евреями не были. Значит, есть причины социального, а не национального характера. Может быть, забвение этих причин привело к тенденции (и не только у Вас), когда понятием «русский» подменяется понятие «советский». Не думаю, что Ваши стихи являются выражением государственной политики.
Поэтому я решил ответить Вам стихами. Правда, аудитории у нас разные. Вы говорите на весь Советский Союз, а я, в силу определенных причин, только с Вами. Но это меня не пугает. Потому что я говорю с настоящим поэтом.
К письму было приложено стихотворение, которое необходимо привести целиком.
И где найдешь еще такие
Березы, как в моем краю…
Я б сдох, как пес, от ностальгии
В любом кокосовом раю.
