достаточно очевидно. Прости… ничего даже отдаленно полезного в голову не приходит.
– Жаль, – сказала Триш, пытаясь понять, почему была так убеждена, что он непременно сообщит ей что-то полезное. – Бен, а у вас с Беллой?.. Нет, прости. Я знаю, что никогда не должна задавать этого вопроса.
– Я говорил правду, когда сказал Бел, что отвечу на любой твой вопрос, Триш. Ты мне не поверила?
– Просто не хочу вторгаться в слишком личное.
– Знаю. Ты никогда этого не делала, не могла. Спрашивай, Триш, что бы это ни было.
– Я только недоумевала, почему у вас с Беллой нет детей, вот и все.
– Мы до сих пор пытаемся. Но существуют трудности. – По голосу она поняла, что он ошибся и она таки вторглась туда, куда не следовало бы. – Было приятно повидаться с тобой, Триш. Не исчезай так надолго. Всего доброго.
Она спокойно восприняла его предложение уйти – выбора, собственно говоря, и не было – и пошла к своей машине, одолеваемая мыслями. Беда заключалась в том, что в ее душе всколыхнулась целая буря непонятных чувств, связанных с прошлым, чувств, в которых, как считала Триш, она уже давно разобралась.
Когда Триш вошла в свою квартиру, звонил телефон. Она поддалась искушению дождаться включения автоответчика, но передумала, увидев, сколько времени.
– Мам?
– Нет, это снова я, Эмма.
– О, Эмма. Послушай, извини, что не перезвонила тебе сегодня утром. Просто не хотела пропустить ее, если бы она решила позвонить.
– Кто, твоя мать? С ней что-то случилось, Триш? Что? У тебя какой-то странный голос.
– С мамой все в порядке. А ты разве не смотрела новости?
– Нет. – Эмма говорила каким-то не своим голосом, раздраженным и неестественным. – Хэл уехал… какие-то игрища, связанные с коррупцией в местном самоуправлении… и у меня абсолютно свободный от новостей день: ни газет, ни радио, ни телевизора. Так что третья мировая война могла разразиться без моего ведома. А что?
– Исчезла дочь Антонии Уэблок. Я провела с Антонией большую часть дня. Полиция еще ничего не нашла и продолжает искать… в общем, все довольно плохо.
– О господи! Триш, прости мою болтовню. Я не знала. Ты, наверное, жутко переживаешь. Какой ужас!
– Да уж, все достаточно мрачно. И трудно удержаться, чтобы не рисовать себе самые зловещие картины. Но послушай, Эмма, я хотела обратиться к тебе за советом.
– Говори. Сделаю все, что смогу.
– Антония пытается убедить себя, что тут замешана ее няня, но я так не думаю. Ее рассказ о том, что произошло перед самым исчезновением ребенка, кажется мне вполне достоверным. Я опираюсь только на интуицию, но…
– Я бы сказала, что у тебя она лучше, чем у большинства. Могу я помочь? То есть ты считаешь, что это подходящий случай для теста на полиграфе?
– Ну, в общем, да. Я все время об этом думала. Показания няни решающие. Если она говорит правду, то не виновна ни в чем, кроме небрежности, и в этом случае полиции нужно сосредоточить усилия на поисках человека, у которого есть мотив причинить Шарлотте зло, или совершенно постороннего, который похитил ее ради выкупа. Если она лжет, тогда она замешана – одна или вместе с кем-то. Вот, слушай.
Триш повторила все, что услышала от Антонии, старшего инспектора Блейка и самой Ники о том, что случилось на детской площадке, добавив в конце:
– Если ты сможешь доказать то или другое, тогда мы хотя бы продвинемся вперед, а если она явно невиновна, Антонии станет гораздо легче. Вообрази, что значит жить в одном доме с человеком, который мог бы…
– Думаю, я бы этого не вынесла, Триш. Почему она не выгнала няню?
– Зная Антонию, я бы подумала, что она хочет последить за Ники, пока не убедится в чем-либо сама.
– Да, понятно. Есть другие подозреваемые, кроме случайного похитителя?
– Если это не новый мужчина Антонии, – неохотно сказала Триш, – тогда, насколько я могу судить, единственная кандидатура – Бен Уэблок.
– Только не он.
– Почему?
– О, Триш, подумай сама. Все, что ты мне о нем рассказывала – а ты много мне о нем рассказывала, – делает такое предположение невозможным.
– Но он действительно вышвырнул Антонию, когда влюбился в эту проклятую Беллу, и даже никогда не пытался увидеть Шарлотту. Я знаю, в принципе возможно, что не он ее биологический отец, но официально она его дочь. У него есть обязанности по отношению к ней, и, однако, он всегда игнорировал их. Разве это не выставляет его в несколько странном свете?
– Ты уверена, что он не делал тест на ДНК? На его месте многие мужчины это сделали бы. Честно, Триш, готова поспорить, он не является ее отцом и знает об этом. И это все объясняет. Мужчины очень нервничают, если приходится признать чужого ребенка.
