Марк закрыл базу данных, воспользовавшись защитным паролем, затем открыл файл с первым сценарием — одой предопределенности и року, которую отверг мелкий голливудский червь. Марк просмотрел до боли знакомый текст, внося по ходу изменения. Каждый раз, нажимая «Найти» и «Заменить», Марк хихикал, как озорной мальчишка, у которого появился свой собственный маленький секрет от всего большого мира.
23 ИЮНЯ 2009 ГОДА
Сити-Айленд, Нью-Йорк
В детстве отец брал Уилла с собой на рыбалку — потому что так положено поступать отцу. Еще затемно Уилл просыпался от тычка в плечо, наспех одевался и залезал в пикап, чтобы отправиться из Квинси в Панама-Сити. Там отец арендовал двадцатишестифутовую лодку на непритязательной лодочной станции с почасовой оплатой, и они уходили на десяток миль на юг. Отец молча управлял лодкой, Уилл смотрел на его грузную фигуру, озаренную оранжевыми лучами восходящего солнца, и удивлялся тому, что даже такое чудесное теплое утро и сверкающая гладь воды вокруг не способны вызвать хоть какие-то эмоции у отца. Потом отец тушил сигарету и произносил что-нибудь вроде: «Ну, давай-ка насадим наживку» — и снова погружался в угрюмое молчание на несколько часов — пока на крючок не попадался окунь или макрель, и тогда наступало время выкрикивать приказы.
Теперь, когда Уилл ехал по мосту Сити-Айленда и смотрел на расстилающуюся перед ним бухту Ист- Честер, он вдруг вспомнил об отце. Воспоминания нахлынули, как только он увидел первую лодочную станцию — лес алюминиевых мачт, колыхающихся на крепчающем ветру. Формально Сити-Айленд являлся частью Бронкса, хотя этот маленький и очень странный оазис можно было сравнить с парком развлечений «Фэнтези-Айленд», где посетители могут окунуться в атмосферу других земель и времен, — настолько непохож был этот клочок земли на город по ту сторону плотины.
Индейцы племени сиваной много веков промышляли на этом острове рыбу и устриц, европейские поселенцы построили здесь верфи и пристани, современные жители превратили остров в оплот среднего класса. Скромные коттеджи соседствовали здесь с роскошными особняками в викторианском стиле, а на береговой линии располагалось множество яхт-клубов для состоятельной публики, приезжающей сюда отдохнуть. Хитросплетение узких, почти деревенских улочек, многие из которых вели прямо к океану, терпкий запах моря, нескончаемый плач чаек — все это напоминало курортный городок или детский кошмарный сон, но никак не Нью-Йорк, огромный мегаполис.
Нэнси заметила, с каким выражением Уилл оглядывается вокруг, и спросила:
— В первый раз здесь?
— Нет. А ты?
— В детстве иногда приезжала сюда на пикник. — Она сверилась с картой. — На Бич-стрит надо свернуть налево.
Миннифорд-авеню едва ли можно было назвать «авеню» в полном смысле этого слова — по ширине эта улица напоминала скорее дорожку для гольф-мобилей. Пропускной способностью, необходимой для расследования крупного преступления, она точно не обладала. Машины полиции, «скорой помощи» и телевизионщиков застряли на дороге, как тромб в сосуде. Уилл встал на краю этой безнадежной пробки и с досадой сообщил Нэнси, что дальше придется идти пешком. Он перегородил подъездную дорожку к дому, ожидая потока брани от толстоногого хозяина в майке-алкоголичке, наблюдающего за ними с крыльца. Но толстоногий только крикнул:
— Что, работа?
Уилл кивнул.
— Я сам служил в нью-йоркской полиции. Теперь отставной. Не беспокойтесь, присмотрю за вашим «Эксплорером». Я отсюда никуда не денусь.
Слухи о преступлении разлетелись со скоростью света. В правоохранительных органах уже каждая собака знала, что убийца Судного дня объявился на Сити-Айленде. Весть уже просочилась в прессу, и началась массовая истерия. Маленький ярко-зеленый домик окружала толпа журналистов и кордон полицейских пятьдесят пятого участка. Телерепортеры суетились в толпе в поисках выгодного ракурса — так, чтобы оператор мог без помех снять их на фоне дома. В руках они сжимали микрофоны, а их блузки и рубашки трепетали, как морские флаги на порывистом западном ветру.
Уилл на секунду представил себе фотографии, которые будут на первых полосах всех газет, если окажется, что здесь и правда пойман серийный убийца. Дом Судного дня. Скромное двухэтажное обиталище, построенное еще в сороковые годы. Видавшая виды черепица, облезлые ставни, покосившееся крыльцо с парой велосипедов, пластиковыми стульями и садовым грилем. Двора как такового не было — человек с достаточно мощными легкими, высунувшись из окна, мог бы доплюнуть до соседнего дома с любой стороны. На асфальтированной площадке едва хватало места для двух машин. Бежевая «хонда-сивик» втиснулась между стеной дома и сетчатым забором, а старенький красный «БМВ» третьей серии был припаркован около крыльца.
Уилл бросил усталый взгляд на часы. День выдался долгий, и края ему не было видно. Хотелось выпить, и это действовало на нервы. Как прекрасно было бы закончить это дело прямо здесь и сейчас, спокойно выйти в отставку и каждый вечер в половине шестого усаживаться за барную стойку. Подумав об этом, Уилл ускорил шаг, заставив Нэнси бежать за ним трусцой.
— Ну что, к бою готова? — спросил он.
Ответить Нэнси не успела, потому что сексапильная репортерша с Четвертого канала узнала Уилла и крикнула оператору:
— Справа! Пайпер-Крысолов!
Оператор немедленно взял Уилла на прицел.
— Агент Пайпер! Это правда, что убийца Судного дня схвачен?
В ту же секунду на них были направлены все камеры и их окружила целая стая репортеров, почуявших сенсацию.
— Шагай вперед, — прошипел Уилл и стал протискиваться сквозь толпу. Нэнси семенила за его спиной.
Место преступления предстало перед ними во всей красе, как только они с Нэнси переступили порог. Гостиная хранила следы кровавого побоища. Вход был затянут полицейской лентой, и Уилл и Нэнси рассматривали комнату, как огороженную музейную инсталляцию. С маленького желтого дивана свесилось тело худого мужчины с раскрытыми остекленевшими глазами. Голова, лежащая на подлокотнике, была проломлена — лоскут кожи с темными волосами снесли мощным ударом, и обнажившаяся твердая оболочка мозга теперь поблескивала в последних золотистых лучах заходящего солнца. Лицо — вернее, то, что от него осталось, — представляло собой один сплошной кровоподтек с торчащими хрящами и белыми обломками костей. Обе руки убитого были сломаны и торчали под тошнотворно-неестественным углом.
Уилл читал комнату как открытую книгу. Он посмотрел на алые брызги на стенах и выбитые зубы, рассыпанные по ковру, как поп-корн после вечеринки, и пришел к выводу, что смерть наступила на этом диване, но нападение произошло не там. Жертва находилась возле двери, когда убийца нанес первый удар — замахнулся снизу вверх и слегка задел голову жертвы, забрызгав кровью потолок. Далее жертва кружила по комнате, безуспешно пытаясь защититься от града ударов, наносимых тяжелым тупым предметом. Не самая легкая смерть… Уилл посмотрел в глаза убитому. Он видел такой остановившийся взгляд бесчисленное множество раз. Что испытывал этот человек, умирая? Страх? Гнев? Равнодушную покорность?
Внимание Нэнси привлекла другая деталь картины.
— Видишь? — спросила она. — Вон там, на столе. Похоже, открытка.
Начальником участка был холеный молодчик по имени Брайан Мерфи — как он представился, гордо выпячивая атлетическую грудь под идеально выглаженной синей рубашкой. Это дело обещало ему повышение, и убитый, Джон Уильям Пеппердайн, едва ли пришел бы в восторг, узнав, в какое радостное возбуждение привела полицейского его кончина.
