— Может, о бейсболе? За кого болеешь? За «Метс» или за «Янкис»?
— Я вообще не слежу за спортивными новостями.
— Надо же, как это…
— Извини, — сказала Нэнси.
Она смотрела в окно на удаляющиеся огни катера, пока они совсем не скрылись из виду. Низко опустив голову, Уилл играл с кубиками льда в своем стакане, кружа их пальцем в водовороте. Стакан опустел, Уилл воздел мокрый палец и поманил к себе молоденькую официантку.
Черты Нэнси уже расплывались, и он попытался сфокусировать зрение, наморщив лоб.
— Тебе тут не нравится, да?
— Не особенно, — ответила Нэнси и вздрогнула, когда Уилл с размаху ударил рукой по столу — так громко, что обернулись все посетители бара.
— Мне нравится твоя прямота!
Ухватив горсть орешков, Уилл принялся грызть их, а потом стряхнул соль с масляных ладоней.
— Большинство женщин ничего не говорили мне прямо, пока не становилось слишком поздно. — Он всхрапнул, как будто сказал что-то смешное, и поинтересовался: — Ну, расскажи мне, напарник, что бы ты делала сегодня вечером, если бы не пришлось нянчиться тут со мной?
— Не знаю. Помогала бы готовить ужин, читала бы, слушала музыку, — сказала Нэнси и добавила извиняющимся тоном: — Я не слишком интересный человек, Уилл.
— И что бы ты читала?
— Мне нравятся биографии. Романы.
Уилл изобразил интерес.
— Раньше я много читал. А теперь все больше пью и смотрю телевизор. Знаешь, кто я после этого?
Нэнси не знала и явно не хотела знать.
— Я мужчина! — заржал Уилл. — Нормальный самец гомо сапиенса в двадцать первом веке!
Он закинул в рот еще орешков, скрестил руки на груди и широко самодовольно ухмыльнулся. Судя по неподвижному лицу Нэнси, он зашел слишком далеко, но Уиллу было плевать. Он тут ест и пьет, а если ей это не нравится, то это ее проблемы.
У официантки над самым краем глубокого выреза раскачивался маленький золотой крестик; когда она наклонилась, чтобы поставить на стол очередной стакан виски. Уилл посмотрел на официантку.
— Эй, а почему бы нам не поехать ко мне? Выпьем, телик посмотрим?
Терпение у Нэнси лопнуло.
— Будьте любезны счет, — сказала она, и официантка упорхнула. Нэнси мрачно заявила: — Мы уходим. Тебе пора домой.
— Разве я не это только что предложил? — промямлил он.
В кармане у него заиграла «Ода к радости». Уилл не без труда нашарил телефон, выудил его на свет и посмотрел, кто звонит.
— Черт. Нет, мне с ней сейчас лучше не говорить. — Он передал телефон Нэнси и прошептал, как будто звонящий уже мог его слышать: — Это Хелен Свишер.
Нэнси нажала кнопку «Ответить»:
— Алло, вы позвонили Уиллу Пайперу.
Уилл вылез из-за столика и направился в туалет. Когда он вернулся, Нэнси уже оплатила счет и ждала его, стоя у столика. Она решила, что Уилл еще в достаточно вменяемом состоянии, чтобы сообщить ему новость.
— Хелен Свишер только что получила из банка список клиентов Дэвида. Выяснилось, что контакт в Лас-Вегасе у него все-таки был.
— Да?
— В 2003 году он вел финансовые операции некой невадской компании «Достойная жизнь». Клиентом был генеральный директор компании, Нельсон Элдер.
Уилл боролся за равновесие, как матрос на палубе в сильную качку. Нетвердо стоя на ногах, он громко и старательно проговорил:
— Хорошо. Я поеду туда, и я поговорю с Нельсоном Элдером, и я найду этого гребаного убийцу. Как тебе такой план?
— Дай ключи от машины, — потребовала Нэнси.
Несмотря на сильное опьянение, Уилл различил в голосе Нэнси ярость.
— Ну, не надо на меня дуться! — взмолился он. — Я же твой напарник!
Они вышли на улицу, под опьяняющий теплый ветер, пропитанный солью и терпким запахом моря и водорослей. В других обстоятельствах Нэнси сделалась бы от этого мечтательной и беззаботной, но сейчас она с мрачным видом слушала, как Уилл бормочет у нее за спиной, будто Франкенштейн:
— Едем в Вегас, малышка! Едем в Вегас!
17 СЕНТЯБРЯ 782 ГОДА
Остров Вектис, Британия
Наступил сезон жатвы — время, которое Иосиф особенно любил. Дни стояли теплые, ночи приносили приятную прохладу. Земные запахи собранной пшеницы, ячменя и свежих яблок наполняли воздух. Иосиф воздал хвалу Господу за плодородие полей, окружавших стены монастыря. Братья смогут восполнить опустевшие амбары зерном, а дубовые бочки — свежим элем. Иосиф ненавидел чревоугодие, но горевал, когда к середине лета монахам приходилось ограничивать себя в эле.
Перестройка деревянной церкви завершилась три года назад. Высокая прямоугольная башня, пронзающая верхушкой небо, служила прекрасным ориентиром для лодок и судов, приближающихся к острову. Во время службы церковь наполнялась дневным светом через треугольные окна алтаря. Длинного нефа хватало с лихвой — оставалось еще немало места на случай, если братия увеличится. Иосиф часто замаливал переполнявшую его гордость за возведение каменной церкви. Он не бывал в чужих краях, но не сомневался, что Вектисскую церковь можно поставить в один ряд с красивейшими соборами христианского мира.
Завершив строительство церкви, каменщики занялись возведением нового здания капитула. Иосиф с Освином решили, что следующим этапом станет ремонт скриптория. Его давно пора было расширить. Созданные здесь Библии и Устав высоко ценились, особенно написанные золотом и украшенные миниатюрами «Послания святого Петра». Иосиф слышал, что их читают в Италии, во Франции и в Ирландии.
Было почти три. Иосиф поспешил в трапезную перекусить и выпить эля. Желудок урчал от предвкушения. Недавно Освин наложил ограничение — только один прием пищи в день, чтобы укрепить дух религиозного братства, ослабив желания плоти. После долгих размышлений и поста, который едва был под силу тоненькому как тростинка аббату, Освин поделился своими мыслями с братьями, собравшимися в здании капитула:
— Мы должны поститься каждый день и принимать пищу каждый день. Мы должны вознаграждать наше тело более умеренно.
И братия начала худеть.
Кто-то окликнул Иосифа по имени. Он обернулся. Увалень Гатлак — до того как стать монахом, он служил солдатом — бежал за ним вдогонку, вздымая сандалиями дорожную пыль.
— Настоятель, каменотес Уберт стоит у ворот. Хочет с вами поговорить.
— Я иду в трапезную. Разве он не может подождать?
— Говорит, дело срочное, — крикнул Гатлак, пробегая мимо Иосифа.
— А ты куда спешишь?
— В трапезную, настоятель!
Уберт неподвижно стоял у входа в странноприимный дом — невысокое деревянное строение с
