мальчик, рожденный мертвой матерью, который без обучения мог писать буквы и цифры?
Когда Уберт ушел, Паулин сказал Иосифу:
— Определенно Октавий — седьмой сын. Он обладает сверхчеловеческой силой.
— Кто наделил его ею? Бог или дьявол? — дрожа от страха, спросил Иосиф.
Паулин открыл рот, но не успел ответить. Сестра Магдалина без стука ворвалась в комнату.
— Брат Отто сказал, что вы здесь, — запыхавшись, сообщила она и захлопнула дверь.
Иосиф с Паулином заговорщически переглянулись.
— Да, мы здесь, сестра, — кивнул Иосиф. — Что стряслось?
— Вот! — Магдалина взмахнула рукой со свитком пергамента. — Одна из сестер нашла в детской спальне под матрасом Октавия. Похоже, он украл рукопись из скриптория. Посмотрите-ка!
Иосиф развернул пергамент. Паулин заглянул ему через плечо.
Просмотрев первый лист, Иосиф взглянул на Паулина. Почерк Октавия!
— Это на древнееврейском, я узнаю буквы, — воскликнул Паулин, показав на одну из строк.
— Ну? Вот видите, мальчишка украл рукопись!
— Вы лучше присядьте, сестра, — тяжело вздохнув, попросил Иосиф.
— Не хочу я сидеть! Мне нужно знать, украл или нет. А если украл, наказать его!
— Прошу, сестра, сядьте!
Магдалина неохотно присела на скамью у стола.
— Естественно, пергамент украли… — начал Иосиф.
— Дрянной мальчишка! Я так и знала! Но что здесь написано? Какой-то странный список…
— Имена, — ответил Иосиф.
— На разных языках, — добавил Паулин.
— Зачем его составили? И при чем тут Освин? — с подозрением проговорила Магдалина.
— Освин?! — переспросил Иосиф.
— Да, на второй странице.
Побледнев, Иосиф развернул второй лист.
— О Господи!
Паулин, вскочив, отвернулся, чтобы Магдалина не заметила ужаса на его лице.
— Кто из братьев это написал? — допытывалась сестра.
— Из братьев — никто.
— Как так?! Кто же тогда?
— Мальчик… Октавий.
Иосиф сбился со счета, сколько раз крестилась сестра Магдалина, пока Паулин рассказывал об Октавии и его удивительных способностях. Когда он закончил, все трое замолчали, беспокойно переглядываясь.
— Бесспорно, это происки дьявола! — первой нарушила молчание Магдалина.
— Почему же? Может быть, наоборот, — возразил Паулин.
— О чем ты?!
— Божественное знамение. — Паулин старательно подбирал нужные слова. — Согласитесь, ведь Господь решает, когда ребенку родиться и когда призвать душу к себе. Бог слышит каждого, кто обращается к нему с молитвой. Видит, как малая птица падает с высоты на землю. Октавий не похож на других детей. Как он родился, как ведет себя… Откуда нам знать: может, мальчик — орудие в руках Господа? Перо, записывающее, когда приходят в этот мир и уходят дети Отца нашего…
— А вдруг он седьмой сын седьмого сына? — прошептала Магдалина.
— Возможно… Мы все слышали эту легенду, но кто хоть раз встречал седьмого сына седьмого сына? Тем более рожденного седьмого числа седьмого месяца 777 года! Почему он обязательно должен быть дьявольским отродьем?
— Я не вижу никаких страшных последствий, — осторожно вставил Иосиф.
Страх Магдалины сменился раздражением.
— Если то, что вы говорите, правда, то наш дорогой аббат сегодня умрет! Молю Бога, чтобы это было не так. И вы еще утверждаете, что знания Октавия не от дьявола! — Магдалина выхватила пергамент из рук Паулина. — У меня нет секретов от аббата! Он должен услышать об этом. И он… только он один может решить судьбу мальчишки!
Магдалина решительно вскочила. Ни Паулин, ни Иосиф даже не пытались ее остановить.
Все трое пришли к Освину после полуденной молитвы и вместе с ним отправились в здание капитула. Там при тусклом свете зимнего солнца и тлеющих янтарных угольков они рассказали аббату об Октавии, тревожно наблюдая за лицом старика, низко склоненным над столом.
Освин молча выслушал рассказ, потом внимательно прочел пергамент, задержавшись на строчке со своим именем. Задал несколько вопросов и резко ударил кулаком по столу, давая понять, что разговор окончен.
— Не вижу ничего хорошего, — сказал он наконец. — В худшем случае это происки дьявола. В лучшем — мальчик отвлечет нас от главного предназначения нашей общины: искреннего служения Богу! Он внесет сумятицу в жизнь монастыря. Октавия должно выгнать.
Магдалина едва сдержала торжествующую улыбку.
— Отец не возьмет его назад, — хрипло проговорил Иосиф. От волнения в горле пересохло. — Мальчику некуда идти.
— Это не наше дело, — ответил аббат. — Выставите его за ворота.
— На улице зима, — настаивал Иосиф. — Он и ночи не продержится!
— Господь позаботится о нем. А теперь идите. Мне нужно молиться.
Как только село солнце, Иосиф послушно взял мальчика за руку и отвел к главным монастырским воротам. Добрая молодая сестра надела Октавию толстые носки, вторую рубашку и куртку. Из-за колючего ветра с моря стало совсем холодно.
Иосиф широко распахнул скрипучие ворота и легонько подтолкнул мальчика вперед:
— Ты должен уйти от нас, Октавий. Не бойся, Господь защитит тебя.
Мальчик даже не обернулся. Пустым взглядом он уставился в темноту ночи. Сердце Иосифа разрывалось на части. Как можно так обращаться с созданием Божьим?! Он обрекал ребенка на неминуемую смерть, и не простого ребенка, а одаренного величайшей силой. Но Иосиф был всего лишь послушным служителем — в первую очередь Бога, чьи пути неисповедимы, а во вторую — аббата, чьи решения не обсуждаются.
Вздохнув, Иосиф запер ворота изнутри.
Колокол созывал братьев на вечернюю молитву. Все поспешили в церковь. Сестра Магдалина прижала к груди лютню, вспоминая победу над Иосифом, которого презирала за излишнюю мягкость.
Паулин терзался теологическими сомнениями — были ли необычные способности Октавия даром или проклятием?
Глаза Иосифа наполнялись солеными слезами при мысли о маленьком хрупком мальчике, одиноко бредущем в темноте. Он чувствовал себя виноватым — сам-то сейчас в тепле и уюте.
Хотя Освин был, несомненно, прав — Октавий отвлекал его от молитв и служения Богу.
Все ждали, когда раздадутся шаркающие шаги аббата. Братья и сестры взволнованно переминались с ноги на ногу. Освин славился пунктуальностью.
Через несколько минут Иосиф встревожился не на шутку.
— Надо сходить за аббатом, — шепнул он Паулину.
Собравшиеся, проводив их взглядом, зашептались. Магдалина, громко шикнув, тут же прекратила
