– Гай говорил тебе, что у него дела, а не мог оторваться от меня. А вот ключ от его квартиры.
Словно гипнотизируя, она вертела ключом перед носом Джорджии.
– А зачем он тебе? – спросила Джорджия, делая еще один большой глоток «Бакарди» для поддержки. – Ведь ты пролезешь в любое отверстие.
– Прекрати напиваться, – вскричала Джулия.
– Ну а как Бен в это вписался? – поинтересовалась Джорджия, собирая уши Динсдейла над головой. – Его расписание вас устраивает?
– Бен работает в Челмсфорде, – выдавила Джулия сквозь стиснутые зубы, – и проводит вне дома всю неделю, продает компьютеры. Здесь препятствий нет.
– Почерк на розовом конверте, – Джорджия еще раз изучила записи в блокноте, – твой.
– Конечно. И это я подарила ему вазу с китайской собачкой на день рождения. Когда он не дома, все время мне звонит – и когда ездит за горючим для сенокосилки, и когда отправляется выпить со священником.
Джулия разошлась и не могла остановиться.
– И «Ангельский отдых» я увидела раньше тебя, – запинаясь, сказала она. – Мы спали в комнате, когда ты была в Лондоне на «Воскресной почте».
Перестав трепать уши Динсдейла, Джорджия закрыла глаза и вздохнула. Действие анестезии начало проходить. Встав на ноги, она попыталась обрести чувство собственного достоинства, в то время как все вокруг рушилось.
– Я не верю ни единому твоему слову. Гай не такой.
Она заметила приближающийся свет с шоссе, а толстый хвостик Динсдейла вновь хлестал ее по ногам. Приехал Гай. Она так отчаялась, что не могла его встретить, и ей хотелось только заснуть.
– Он называл меня своей второй Перигрин, – тихо произнесла Джулия.
Джорджия замерла. В сердце вонзилось острие.
– Он... что?
– Называл Перигрин.
Перигрин была школьной любовью Гая в Веллингтоне, единственной в его жизни неразделенной страстью. Перигрин утонула, выпав из лодки во время вечеринки в Кембридже. Гай потом признавался, что только страх перед самоубийством остановил его. Событие было так печально – он помнил о ней столько лет, – что привлекло к нему Джорджию с первого дня их встречи. Имя и память о Перигрин были священны, эту его любовь жена уважала и никогда к ней не ревновала.
– Я могу показать письма, все доказывающие, и еще фотографии, на которых Гай снимал меня обнаженной, – всхлипнула Джулия.
– Это не доказательство, раз на них нет его, – возразила Джорджия, когда Гай входил в комнату.
Он выглядел агрессивным, как маленький мальчик, пойманный на краже конфет с поличным.
– Похоже, что твой роман с миссис Армстронг длится чуть дольше, чем ты говорил.
Гай разжал губы, нисколько не смутившись:
– Ну что ж, если она говорит.
– А она говорит, – Джорджия направилась к бару.
– Если тебе, Джу-Джу, нетрудно подняться со мной наверх и заглянуть в чемоданчик под кроватью Гая-Гая, ты обнаружишь там кучу фотографий, сделанных Гаем, где я без ничего. И, хоть и неприятно мне это тебе говорить, на фоне «Ангельского отдыха».
– Но ты же говорил, что с ней не спишь! – вскрикнула Джулия, повернувшись к Гаю:
– А мне – что был с тобой в постели только однажды. Я думаю, что вам надо обо всем договориться.
Схватив бутылку, Джорджия повернулась к Гаю.
– Ты просто лицемер, и я от тебя ухожу. А сейчас пойду в свободную комнату.
На кухонном столе она обнаружила записку, оставленную еще раньше Мамашей Кураж для нее.
Поднявшись в свободную комнату, Джорджия почувствовала, как закипает. Она сняла одежду и залезла под одеяло. И тут вспомнила, что именно здесь Гай спал с Джулией. Здесь хранилась дорогая мелочь, например, эльзасский фарфор, выигранный Флорой в восемь лет на ярмарке в Хемпстеде. На окнах висели ужасные занавески, оставшиеся от прежних жильцов, контрастируя с такими же ужасными обоями. Интересно, говорил ей Гай, что эта комната еще не отделана, или они были слишком заняты постелью? Она застонала, сделав большой глоток «Бакарди». Надо бы позвонить Идеальному Хомо, чтобы он завтра утром принес другие занавески, – впрочем, какая разница, если она отсюда уходит? Увидев отражение своего красного лица, она сообразила, что это зеркало на туалетном столике так повернуто. Гай всегда любил за собой наблюдать. Она услышала звук отъезжающего автомобиля и, бросившись к окну, увидела, как зеленые огоньки скрываются в тополиной аллее.
– Проститутка, – завопила она и, придя в ярость, помчалась вниз, неистовая, как древние берсерки. Для начала она вдребезги разнесла вазу Джулии, а ворвавшись на кухню, принялась бить бокалы.
– Прекрати, – подбежал Гай. – Не будь ребенком. Джулия просто фантазерка. Это все ложь.
– Она знает расписание моих дел лучше меня. И как насчет Перигрин или второй Перигрин, ты, ублюдок? – Лицо Джорджии напоминало помидор, разбитый о скалу. Гай успел присесть, когда в него
