– Похоже на перископ, – сказала Китти, поглаживая его.
– Ищет цель. Пойдем.
Поднявшись из воды, он внес ее, всю в стекающих каплях, в соседнюю комнату и промочил насквозь розовый ситец, когда нежно укладывал ее на покрывало огромной четырехспальной кровати.
Они не побеспокоились сдвинуть занавески. За окном на снег ложились голубовато-зеленые тени, сияли звезды в ясной морозной ночи. Окружающие молчащие горы, казалось, охраняют их.
– Я люблю тебя, – пробормотал Лизандер, поглаживая ее розовое, застывшее в экстазе тело. Затем приподнялся, раздвинул ее бедра и вошел внутрь.
– А-а-а-ах, о-о-о, блаженство. Словно мягкие, розовые пальчики доярки щиплют меня. Ох помоги, – взмолился он. – Я никогда не могу сдержаться, если кто-то мне нравится, а тебя я хочу как никого. О Господи, помоги, извини, Китти, дорогая.
Китти подумала, что разница между Раннальдини и Лизандером в том, что Раннальдини хоть и мог с ней играть часами, не кончая, но она чувствовала, что он подобен пианисту, оттачивающему свою технику перед большим концертом, который будет дан не ей. А с Лизандером же она чувствовала себя так, словно для него это был самый лучший случай за всю его практику.
– О Китти, – эхом отозвался он ее мыслям. – Я так много трахался в своей жизни, но сейчас – первый раз с любовью. Ну а теперь моя очередь доставить тебе наслаждение. Но только обещай мне точно говорить, что тебе нравится.
Затем, видя ее смущение, он сказал:
– Я мечтал, когда вырасту, стать каменщиком, – и скрючился от хохота, так что и она присоединилась к нему и начала расслабляться.
А когда все кончилось, она искренне призналась:
– Это было совершенно волшебно, Лизандер.
– Ну и давай потом займемся галопом, – сказал он, целуя ее. – Но если ты не хочешь умереть от ревматизма, нам лучше спать в разных постелях. Ну а сейчас я схожу пописать.
Он вышел нетвердой походкой, пошатываясь от любви. Пять минут спустя Китти рассмотрела в ванной, что Лизандер, взяв отвратительную розовую губную помаду, подаренную ей Сесилией, изобразил каракулями на зеркале: «КИТТИ ДЛЯ ЖИЗНИ, А НЕ ДЛЯ РОЖДЕСТВА».
В соседней комнате луна в пять восьмых ее величины с белым монашески-завистливым лицом пялилась на прекрасного обнаженного, раскинувшегося в ожидании Лизандера. Вбежав в комнату, Китти прыгнула на него, спрятав лицо на посеребренной груди.
– Всю жизнь, – прошептала она, – я ждала, чтобы вместе со мной одновременно были лунный свет и тот, кого я люблю.
– А я чуть не позвонил мамочке, чтобы рассказать ей, как ты чудесна, – проговорил Лизандер.
48
Но как сказал Шекспир четыре сотни лет назад, «река истинной любви никогда не бывает спокойной». Преследующая Руперта пресса отмечала и тех, с кем он проводил время, и потому сфотографировала Лизандера, целующего Китти в фойе. Не устояв перед солидной взяткой, гостиничный портье открыл, что ныне за люкс президента де Голля платит мистер Л.Хоукли. По фотографиям быстро вычислили Лизандера, как мужчину, заставляющего мужей ревновать, а Китти, по ее краткому пребыванию в аэропорту, как жену Раннальдини.
На следующий вечер после записи первой части Первого фортепианного концерта Брамса, на выходе из студии звукозаписи «Эбби Роуд» Раннальдини с Рэчел были встречены фоторепортером и журналистом.
– Мистер Раннальдини, нас интересует, что вы думаете об этих снимках вашей жены во Франции?
Беглого взгляда было достаточно.
– Из какой вы газеты? – взорвался Раннальдини.
– «Сегодня». Раннальдини поднял кулак.
– Будете из «Вчера», если не побережетесь.
Показав им разъяренную спину, он направился к ожидавшему «мерседесу». Многоопытный Клив захлопнул дверцы и, вскочив в водительское кресло, умчался в ночь, оставив Рэчел без гроша в кармане на дорогу домой.
А в Монто Китти читала детям Раннальдини «Пиглинг Бленд» – очень медленно, чтобы они могли понять по-английски. Лизандер ждал в ногах кровати. Он всегда любил эту сказку, которую ему часто читала мама, и думал, как похожа на маленькую черную свинку, героиню Пиг Виг, Китти с ее двойным подбородком и платьем в голубой цветочек. Как было бы здорово сбежать вместе с Китти от Раннальдини за границы графства. Вот бы у него был такой благородный характер, как у Пиглинг Бленд.
Пока она целовала детей перед сном, Лизандер бродил по гостиной и, совершенно не подумав, схватил трубку зазвонившего телефона.
– Кто это? – завопил Раннальдини. Лизандер повесил трубку.
– Кто там поднимал трубку? – требовательно спросил Раннальдини, позвонив второй раз.
– Никто. Ты, должно быть, неправильно набрал номер.
«Вот и она научилась», – подумал Лизандер, но пока он расплескивал водку в два стакана, то
