Вячеслав Куприянов
Песочные часы
Дважды майор Т.Т.Бис уверенно передвигал ноги, шагая по незнакомому коридору. Белый пластиковый мундир похрустывал на его крепких плечах, в дельтовидных мышцах ощущалось деловитое тепло, утром удалось всласть позаниматься гантелями, которые он сам в свое время смастерил из черствого хлеба. У входа в Учреждение он отказался от поводырей, хотя и дал им на чай по два куска сахара каждому. Он был уверен, что сам найдет нужную дверь по запаху чая — безусловно, у шефа должен быть чай, аромат которого проникает за любую дверь. Так оно и вышло. Вот нужная надпись: ЯВНЫЙ ТАЙНЫЙ СОВЕТНИК ДОДОУФФ. От неявных советников чаем не пахнет, даже если с ними столкнешься в незнакомом лабиринте нос к носу.
Дважды майор нажал кнопку, и загорелся свет под его ногами. Прибор убедился, что размеры его подошв совпадают с заданными, дверь открылась, и советник Додоуфф приветливо поднялся из-за стола.
— Я не имею ничего против! — назвал пароль дважды майор.
— И я не имею ничего против, — отозвался явный тайный. — Не хотите ли чаю?
— Не имею ничего против, — согласился вошедший и добавил: — Сахар у меня есть!
— Вот и хорошо, — обрадовался хозяин кабинета, — вы мне сахар, я вам щепотку чая. Выпьете, когда найдете воду. А сейчас к делу. Благодаря вам я узнал точное время: восемь ноль-ноль. С исчезновением этого проклятого Або Ригена у нас остановились все часы. Вы же знаете, что у нас все часы — песочные. Знаете вы и о том, что нам положено пить чай только с кусковым сахаром, но все равно что-то происходит с сахарным песком в часах. Не то чтобы его крали, но часы останавливаются. А он с ними что-то делал, после чего они опять шли.
— Быть может, он заменял сахарный песок солью? — предположил приглашенный.
— Вряд ли, ведь соли столько не съешь зараз, сколько сахара, тогда бы у нас появилась уйма лишнего времени, чего не наблюдается. В то же время, чтобы заменить сахар на соль, надо обладать хорошим вкусом, ведь по цвету они не различаются,
— А может быть, у него был хороший вкус? — майор тут же понял, что сказал глупость.
— Ха-ха-ха! — заскрежетал тайный, — Это исключено! Вы не должны этого знать, это тайна не по вашему ведомству, но я вам ее открою. Когда запретили читать книги в связи с тем, что книгой можно ударить по голове, не все книги были уничтожены.
— Не может быть! — от неожиданности майор схватился в ужасе за голову и огляделся. Книг не было ни на столе, ни на полу, ни даже на потолке.
— Не бойтесь, здесь вам ничего не грозит, — успокоил его советник. — Дело в том, что остатки книг завалялись кое-где у самых бедных, у кого, кроме них, все равно ничего не было, и у тех граждан, для которых удар книгой по голове ничего не значит. Або Риген принадлежал как к первой, так и ко второй категории. И самое странное, вы мне не поверите, но он эти книги читал! А вы говорите о вкусе…
— Как это — читал? — оторопел майор.
— Да так! Перелистывал! Но не сразу всю книгу, а над каждой страницей подолгу сидел, не так, как при медитации, когда смотришь в одну воображаемую точку, а скользил взглядом слева направо и сверху вниз.
— Это же неестественно! — возмутился майор.
— Это дважды неестественно, — усилил его возмущение Додоуфф. — Наши секретные эксперты, специализирующиеся на чтении ископаемых бестселлеров, доложили, что исследуемый объект читает так называемые словари, то есть книги, в которых слова подобраны в неестественном порядке. Если прочитать их подряд… я, конечно, имею в виду не преступное чтение, а экспертное, по долгу службы… так вот, если прочитать их подряд, за ними ничего не стоит, никакого события, черт подери!
— Ну и читатель, — только и мог вставить Т.Т.Бис.
— Именно! Эти книги он называет словарями. Он их взял в подвалах под слоями пыли, если эту пыль взвесить, то окажется, что все эти книги не нашей эры. Из этих книг он вычитал, что в нашем мире все переполнено неестественными вещами и почти нет так называемых естественных вещей. То же самое он говорит и о событиях. Он и нас с вами считает этими, так называемыми… — явный тайный не решился еще раз произнести слова из пыльных словарей, словно боясь задохнуться окончательно.
— А как он попал в эти подвалы и проник под слои пыли, ведь под пылью ничего не было видно?
— Вот вы и призваны это выяснить, дважды майор! Проникнуть в окружающую его среду, опросить всех подозрительных, каждого встряхивать, нет ли на нем лишней пыли. Кто-то же должен знать, куда провалился этот Або Риген. Кстати, обратите внимание, не чихает ли он где-нибудь, наглотавшись пыли.
В этот момент, видимо, от волнения, явный тайный чихнул. Т.Т.Бис вкрадчиво спросил советника:
— А не было ли у вас с ним нежелательного контакта? Быть может, вам следует сделать чистку?
Тайный советник замахал руками в пластиковых перчатках:
— Что вы, если мы и общались, то только способом перестукивания, и то не через одну, а две-три стены. Он все стучал, что время у нас на исходе и другого может не быть. Я так и понял, что сладкая жизнь, возможно, кончается; я ему отстучал в ответ, что сахар легко можно заменить солью, часы все равно будут идти. Он мне ответил, что на всех, кажется, нужен всего лишь пуд соли. Я не понял. Мне кажется, соли у нас в запасниках гораздо больше, мы же ее выдавали только в то время, когда еще была вода. Боюсь, что он и в соль выдавливал воду из наших любимых книг. С картинками! Представляю себе, как плачут картинки, и самого на слезы тянет. А вот вместо этого я как раз и чихаю.
Дважды майор сделал вид, будто он все понял, хрустнул обмундированием и обратился за последней информацией:
— Вооружен?
— Утверждает, что способен убить словом, — сухо заявил советник.
— Словарем по голове? — переспросил офицер.
— Я не вникал. Уверяет, что именно словом. Как таковым. Или, он еще подчеркивал, вовремя сказанным. Но это нас не должно останавливать, ведь время-то встало.
Тут как раз погас свет, оба вздрогнули, но в темноте не заметили этой слабости друг друга. На стене стал вырисовываться экран, что само по себе говорило: сладкая жизнь вовсе не кончилась. Назревала трансляция футбольного матча из особых архивов. Советник мог бы выставить дважды майора, но тут растерялся и позволил подчиненному просмотреть вместе с ним явно запрещенную игру. Он даже сам подсказал: белые трусы играют с серыми. Серые должны выиграть, они поношенные, значит, и более опытные. Кстати, этот злополучный Або Риген уверял, что можно самим играть в это самое, вместо того, чтобы тупо переживать непонятно за кого. Странно, как это можно что-то делать и в то же время чувствовать от этого удовольствие?
Экран уже заполнился белыми и серыми трусами. Оба расположились поудобнее. Советник включил табло на входной двери: НЕ ВХОДИТЬ, ИДЕТ ИГРА! — хотя входить было все равно некому, все на своих местах смотрели то же самое.
— Давай, давай! — неизвестно кому закричал явный тайный. — Да, этот Або еще говаривал, что когда-то в этих трусах находились живые люди! Кошмар. Гол!!! — советник явно болел за серых.
Дважды майор отключился к середине второго тайма. Ему снился всегда один и тот же кошмар: он уже не дважды, а трижды майор; он отличился в каком-то невероятно опасном деле; он рисковал жизнью, хотя никак не мог взять в толк, чем, собственно, рискует, но в результате все дела прекратились, так как звания старше трижды майора не существовало. Уже звание дважды майора усложняло организм, ибо добавляло еще одну голову, причем не так, как в сказках о каком-нибудь Змее Горыныче, у которого головы располагались параллельно, а последовательно, то есть новая, заслуженная, голова крепилась на основной, старой.
Просыпаясь, он вовсе не чувствовал разочарования, потому что, хотя и оставался в прежнем чине, особых дел у него все равно не было. Наведен полный порядок, никто его не нарушает, все понимают, что
