Такое бывает. Ну забыл их человек закрыть перед тем, как отрубиться.
Я всерьез озаботился чистотой обивки сиденья, на котором умирал от дотоле неизведанных ощущений абориген.
Не стану утверждать, что разбитая колея похожа на трассу для шоссейных гонок. Этого нет и в помине. Даже мягкая подвеска и анатомические сиденья не спасали меня от чувствительных ударов по седалищному нерву. Преодолев метров триста, я остановился с тем расчетом, чтобы до ближайшего человека оставалось как минимум метров шестьдесят — семьдесят.
— Ну как? — спросил я Профа, все еще подозрительно бледного. — Понравилось?
В ответ он как-то нехорошо сглотнул. Этого мне еще не хватало.
— Хочешь выйти? Давай. Помочь? Он замотал головой.
— Не понял. А чего хочешь?
— Поехали, — слабым голосом сказал он. Вот тебе и новость!
— Куда?
Он показал рукой вперед. Отвечаю — пальцы у него дрожали.
— Ты уверен?
Проф утвердительно кивнул.
В детстве я катался с американских, они же русские, горок, крича от страха и восторга. А потом снова на них лез. Так, я, наверное, преодолевал собственные страхи, хотя, подозреваю, просто ловил кайф от того, что от невесомости поджималась мошонка. Ты сначала падаешь, не чуя не только почвы под ногами, в данном случае под копчиком, и вообще никакой опоры, а потом разом ее приобретаешь.
Не к месту и не ко времени сравнение, но уж коль пришло на ум, чего ж нет-то.
Есть люди, которые совсем не умеют управляться с «абсолютным оружием». Глушат себе и глушат горькую или сладкую, не различая утра и вечера, переводя элегантное похмелье в крутой запой. Вот это и есть обретение вечной невесомости с крайне тяжелыми последствиями. Алкоголизм называется. Существуют, естественно, и трезвенники, только не о них речь. Умеренный пьяница, не выходящий на опохмеление и буйство, может, наверное, считаться человеком счастливым. Я не говорю, разумным, тут уж у кого как, но когда тяга к алкогольному расслабону сочетается с умеренностью, а утром не превращается в кошмар, что ж… Не знаю, но, уверен, именно с таких все государства — мусульманские в расчет не берем! — получают свой нехилый откат в виде налогов. А зажав это дело, получают в ответ наркомафию или бутлегеров. Проходили, знаем.
— Проф, — осторожно начал я, не зная, как сообщить ему неприятную для него новость, — может, ты вернуться хочешь?
И внимательно посмотрел на него. То есть еще внимательнее, потому что и так не сводил с него глаз. И не только потому, что ловил момент, когда нужно будет распахнуть дверцу и вытолкать наружу расстающегося с содержимым желудка человека. Просто он меня очень удивил.
— Едем.
— Видишь ли какое дело. — Нет, мне все же придется его расстроить. — Ты не совсем понимаешь. Я не скоро собираюсь возвращаться. Если вообще соберусь.
Черт, плохо, что я практически ничего о нем не знаю. Есть у него, к примеру, жена, дети? Скотина, в конце концов. Дом. То есть то, к чему человеку нужно и тянет возвращаться. Знал бы, сказал что-нибудь вроде: «Там тебя Маланья ждет, все глаза выплакала». А так… Никаких аргументов на ум не приходит.
— Прямо, — молвил славный чел.
— Мне, вообще-то, в другую сторону. Мне Лось нужен. Теперь уже он уставился на меня. И личико стало розоветь, оттаивать.
— Сначала туда, — показал он рукой. — Прямо.
— Зачем? Ты мне можешь это сказать?
Мне кажется, в его глазах мелькнуло нечто, здорово смахивающее на презрение. Черт, что-то за последний час много было брошено на меня всяких нехороших взглядов. Аж кожа зачесалась. В баньку бы сейчас.
— Ты хочешь, чтобы я остался?
Ну удивил, честное слово. Вообще-то, скорее хочу, чем нет. То есть только что хотел. А теперь… Даже не знаю, что и сказать. По большому счету я бы не отказался от проводника из местных, но, на мой взгляд, тот же Коммунист на его роль подходит куда больше, чем слегка тронутый Проф. Степа показался мне еще тем выжигой. Конечно, иметь в качестве попутчика жулика не слишком приятно, но от Профа я не предвидел никакого толка. Кроме разве что того, чтобы он мне кое-чего рассказал. Я глянул по сторонам — пока никто не пытался ко мне приблизиться на опасное расстояние, — и откинулся на спинку сиденья, постаравшись расслабиться. Так да или нет?
В этой привычной позе я вдруг почувствовал, что тревога, еще несколько минут назад заполнявшая меня по самую макушку, куда-то отступила. Нет ее! Интересно. Ладно, тогда не будем пороть горячку.
— А ты хочешь поехать со мной?
— Хочу, да.
— Зачем? — в лоб спросил я. Ответ меня убил. Напрочь.
— Я там никогда не был.
Я ему чего, экскурсовод?! Или бесплатное такси? Я просто комками проглатывал закипевшую во мне злость. За кого он меня принимает? За миссионера? Так ошибается, коли так. Но ведь он не виноват. Это я все усложняю, потому что прибыл из сложного мира, где императоров давно нет, а монархов называют на «вы» и отвешивают им поклоны. Где ты можешь не знать по имени соседа, с которым десять лет спишь по разные стороны одной стены. Где телевизоры есть даже в ванных комнатах и некоторых туалетах, а Интернет позволяет общаться с человеком, которого ты никогда не видел и не увидишь. Где ты живешь по законам, которых не то что не читал, даже не знаешь, что они существуют. Здесь же, скорее всего, даже нет проституток. По крайней мере, я не встречал. Если не считать… Нет, сейчас совсем не к месту вспоминать моего бывшего напарника.
Ладно. Я прикинул, что у меня с бензином. Не могу сказать, что перебор. Кстати! Я быстренько отключил питание самолетных аккумуляторов. Хватит горючку жечь. Скорее всего, я больше никогда не встречусь с императором Саней, так что нет смысла продолжать исполнение его прихоти.
Два часа, решил я. Всего два. Час туда, и час обратно. Черт с ним. Сделаю человеку приятное, покатаю.
— Я тебя понял. Поехали. Но только так. Никакой самодеятельности. — Проще, проще надо изъясняться. — Я тут главный. Ты меня слушаешься. Все только с моего разрешения. Даже чихнуть. Это понятно?
— Я согласен.
Ну тогда чего мы стоим? Я дал по газам. В том смысле, что начал потихоньку набирать скорость; гонять по этим кочкам мне совсем не улыбалось.
— Куда едем? — спросил я. После принятия решения на душе стало как-то легче. Если б еще не запашок, который шел от Профа, то и совсем бы хорошо. Ладно, окошечко приоткрою, ветерком обдует. Два часа. Всего два. Терпи, прокурор.
— Туда, — снова показал он на восток. Ладно, как скажешь.
— Проф, расскажи мне про Лося.
— А чего рассказывать-то?
— Ну кто он, что он. Вообще.
— Я его не видел.
— Но ведь слышал?
— Все слышали.
Вообще дороги тут не так чтобы уж сильно разбитые. Грузовики не ездят, а лошади с телегами травмируют почву только в распутицу. Когда сухо вот как сейчас, ездить вполне можно. Сотню, ясное дело, не втопишь, но шестьдесят, а то и семьдесят легко.
— Ну и что ты слышал?
— Человек он. И не верь всяким дурнакам, будто он от животного и женщины. Врут по глупости. Больше хвастают.
Дурнаки. Хорошее словечко. Не забыть бы.
— Ну а чем он… Чем хорош? Почему вы все его почитаете?
Я на секунду скосил глаза на Профа, а потом жал на тормоз и уходил в сторону от появившейся передо мной лошади, впряженной в телегу, с горкой нагруженной каким-то скарбом.
Сказать, что мы — я и лошадь — удивились, значит, ничего не сказать. Заморенная кляча встала на дыбы и замахала на меня копытами. Чур меня, чур! Я тоже, остановившись в полуметре от сосны, о которую легко мог раздолбать моторный отсек, мысленно перекрестился. Прокатились, называется, с ветерком. Спасибо глубоко рифленой резине моего поистине внедорожника. Это вам не на каучуке в Монако тормозить! Это еще то родео. Свалившийся с облучка парень, принявшийся хватать лошадь за все ее веревочные причиндалы — постромки или уздцы, не знаю, не лошадник я, — тоже выглядел весьма обалдевшим. А за ними еще телеги, пешие, мужики, женщины, дети. Эвакуация. «Мессершмиттов» над головой не хватает, а так — копия кинохроники сорок первого года двадцатого века. Если кто не видел, рекомендую — одно из самых страшных и безнадежных зрелищ, которые мне доводилось видеть.
Тут, правда, имелось одно отличие. На меня с охотничьей вертикалкой в руках выбежал до ужаса лохматый мужик. Непуганый тут народ, вот что я вам скажу. Ну а я как бы вместо «мессера».
— Проф, иди договаривайся. Вон за ту ручку дергай. На себя. И толкай. Локтем.
Получилось у него со второго раза. Отличный результат!
Говорить более или менее спокойно мне удавалось с трудом. Честно, меня внутри колотило, будто включился невидимый отбойный молоток. Вырубить бы его. Может, принять чего для успокоения? Вот и бутылка кстати под рукой. Или укольчик засадить? Ну уж нет! Мне нужна хорошая реакция. А после укольчика успокоительного потребуется бодрящий. В общем, только начни — не соскочишь.
Через открытое окно мне было хорошо слышно, как Проф вкручивает мозги лохматому. Грамотно, надо признать. С ходу, без предисловий и интеллигентских соплей. Зато с матом. Этого я от него как-то даже не ожидал. Потому поначалу слегка опешил, а потом заслушался. Некоторые формулировки мне были в новинку, хотя сами построения можно считать достаточно традиционными. Ну если исключить пару-тройку, загнутых так, что я не сразу понял о чем, собственно, речь. То есть посыл в целом понятен, но вот его направление и корневая основа потребовали осмысления. Признаюсь, я, хотя и вышел из юношеского возраста, все еще иногда люблю учиться. И не стесняюсь того, что чего-то не знаю или знаю недостаточно полно. Как и в данном случае. Тут, уверяю, было чему.
Мужик с ружьем тоже попытался не остаться в долгу, но, видать, против соперника с его неожиданными стилистическими находками и, подозреваю, немалым административным ресурсом оказался жидковат. Минуты не прошло, как расстановка сил в этой партии определилась окончательно и бесповоротно. Я не мог не похвалить себя за правильный кадровый подбор, что определенно свидетельствует о моем потенциальном росте на административном поприще. Не исключаю, что во мне погибает великий руководитель. А я тут, понимаешь, прозябаю, со скрытыми и не очень алкашами общаюсь, волшебников всяких ищу, в которых, понятное дело, ни секунды не верю в силу моего сугубого материалистичного
