воспитания. Ну не преподавали у нас в школе религию! И, считаю, правильно делали. Кому надо, тот к этому делу сам придет; меня до сих пор поражают очереди в церкви во время Пасхи. Что-то в этом есть, даже не знаю как сказать. Нарочитое, что ли? Впрочем, допускаю, это во мне говорит тот самый сугубый материалист, то есть во многом личность недоразвитая и часто не по делу завистливая. Правда, имеется в моей биографии парочка эпизодов, когда я совершенно искренне молился. Что было, то было, чего уж там. Когда припрет, замолишься тут. Возможно, всех тех людей тоже приперло. Или они так считают, не знаю, и судить не берусь. У нас, в конце концов, свобода воли, должен это сказать как юрист по профессии. Кстати, не забыть включить этот эпизод в итоговый отчет. Начальство, конечно, меня ценит и любит, правда, порой чересчур сильно и неадекватно моим поступкам, однако ж не помешает ему подсказать, какой я хороший и перспективный. Пока что я не собираюсь окончательно перемещаться в кабинет, но о старости даже в моем возрасте не мешает думать и соответственно стелить соломку.
И тут оказалось, что я рано принялся себя нахваливать. Размечтался и чего-то упустил, потому что вооруженный мужик в сопровождении Профа направился прямехонько ко мне. Выражение его лица, то, что можно было прочесть, а больше угадать за буйными волосьями, меня не обрадовало. Судя по нему, разборка не закончилась, несмотря на всю виртуозность моего спутника.
Я предпочел не отсиживаться и вышел на оперативный простор, оставив дверцу открытой.
— Чего за дела? — ласково спросил я. Отбойный молоток все еще продолжал работать.
— Из-за тебя, — встрял Проф, тоже мне толмач нашелся, — он говорит, поломались ценные вещи.
— И чего хочет? — вынужден был я принять диспозицию переговоров.
— Расплатись со мной! — выкрикнул мужик, показательно сжимая ружье. Или показушно? Один черт. Он явно играл на публику, в первую очередь на меня, хотя как зритель я далеко не всегда бываю благодарным. Иногда очень даже наоборот. В том смысле, что на хорошую или приближающуюся к ней игру я в основном реагирую, но это не значит, что встаю и восторженно аплодирую, захлебываясь от телячьего восторга. Как раз на такого рода эмоции я довольно скуп. Но, если надо, могу и поаплодировать. Даже бурно.
— Дядя, ты уверен? — продолжал я оставаться ласковым на фоне работающего инструмента.
— Еще как уверен! — заверил он меня, навязчиво демонстрируя оружие. Отчего-то у меня сложилось впечатление, что у него нет патронов. Совсем. Тем более что теперь я разглядел — это «Зауэр». Все еще очень экзотическое для наших краев и областей оружие, и уж совсем не массового применения. — Плати!
— Да какие вопросы! — широко улыбнулся я, наблюдая краем глаза, что поклажа худо ли бедно водворена на место, и клячу, в целом, удалось успокоить. — Тебе чем? Керенками? Баксами? Фунтами стерлингов или звездюлей? Или как?
Я выхватил пистолет. Скажу сразу, чтобы не было недомолвок или необоснованных подозрений в кровожадности, чего у меня и в помине нет. Тем более что я видел — в целом обоз готов продолжать следование по обозначенному маршруту в полном соответствии с изначально намеченным планом. Стрельба по мишеням здорово меня успокаивает. Не знаю, почему так. Наверно, это такой мальчишеский выверт сознания. Другое дело, что уже давно не приводит в восторг, но и чисто терапевтический эффект нельзя огульно сбрасывать со счетов.
Я еще успел увидеть удивленное, если не сказать испуганное, лицо заросшего до неприличия дяденьки. И чего они тут почти все небритые? Мода такая у них, что ли? И выстрелил в ветку сосны, о которую чуть не покалечил свой джип. Солидная такая ветка, толстая. Допускаю, что наши психологи могут расценить это как месть дереву, в контакте с которым едва не почило в бозе мое транспортное средство. Еще говорят, дало — дал — дуба. В данном случае это всего лишь сосна, хотя и иному дубу не уступающая, но в существующем контексте я бы рискнул употребить неформальное выражение «дала дубу». Это я про машину, само собой.
Мне кажется, я несколько злоупотребляю словом «честно». Это я не для покаяния признаю. Злоупотреблял и злоупотреблять буду.
Так вот. Честно говоря, я не ожидал такого эффекта. Двойного, так сказать. От звука выстрела кляча возбудилась как молодая и рванула вперед. Ну испугалось животное. Что тут такого? Я, случается, тоже пугаюсь от выстрелов. Правда, не совсем так и уж тем более не с перегруженной телегой на закорках. Похоже, у нее в предках затерялись в анналах чемпионы породы. Впрочем, остальные поступили так же. Особенно когда над головами затрещала массивная ветка. И принялась падать. Сначала медленно и как будто неохотно.
Порой я бываю чересчур резок и оттого не всегда просчитываю результаты своих действий. Это не для отчета, просто слова, идущие прямиком из души. Без купюр.
Так вот, хотя и выцелил мишень чуть в стороне, но кой-чего не учел. Очень уж разлапистой оказалась мишень. Возможно, это было местью со стороны дерева. В скобках замечу, что я признаю некоторую не то чтобы совсем уж разумность растений, но, как у всего живого на свете, и у них может быть ну хотя бы инстинкт, что ли. Какая-то реакция тем не менее существует. Пусть самая примитивная.
Мужик с ружьем, поначалу немало обалдевший от всего происходящего и, хочу в это верить, позабывший о своих материальных претензиях, успел отскочить в сторону, да еще как отскочить! Я, без ложной скромности, тоже отвалил. Да и какая тут, к чертям собачьим, скромность, когда на тебя валится такое! Забудьте о скромности, когда надо делать ноги.
Под ударом остались двое — Проф и джип. Или наоборот. Лично для меня джип был дороже, пусть это и выглядит как человеконенавистничество. Джип был моим, ну, не то чтобы пропуском домой, но что-то в этом роде. Местный же уродец — всего лишь средством к достижению моей цели, изрядно уже опостылевшей, и временным попутчиком. Даже не так — пассажиром. На два часа.
Пока я занимал место на галерке, мне пришло в голову, что мое транспортное средство может превратиться в карету «скорой помощи», а то и катафалк. Или в груду дорогостоящего металлолома. Вот местные-то обрадуются. При этом на какое-то время я напрочь забыл, что штука эта бронированная, хотя, ясное дело, это совсем не Т-34.
Еще колыхались мелкие веточки и продолжала сыпаться хвоя, а я уже спешил обратно, раздираемый самыми противоречивыми чувствами на фоне удаляющегося стука копыт и визгливого скрипа тележных колес. Слева кто-то ломился сквозь кусты. Тоже довольно поспешно.
Вблизи ветка оказалась даже более массивной, чем когда я смотрел на нее снизу. На мое счастье, самая толстая ее часть упала не на машину, а чуть в стороне, да так, что вспорола землю не меньше чем на четверть метра. Представляю, что могло бы стать с капотом или крышей. Нет, этот эпизод я из отчета исключу, несмотря на все потенциальные выигрыши. Я знаю, что обязательно найдется добрый человек, который поставит на ребро вопрос о пренебрежительном отношении к государственному имуществу. Плавали мы в этих водах, в курсе.
Сквозь ветки я рассмотрел распростертое тело Профа. Вид его очень мне не понравился. Он лежал на спине, лицом кверху. Сосновая ветка не букет сирени, в том смысле, что не сильно густая, так что рассмотреть под ней можно многое и довольно подробно, однако царящий тут полумрак изрядно скрадывал детали, потому именно на это я отнес то, что не вижу, дышит мой попутчик или уже перестал. Как-то мне не по себе стало. Стыдно, что ли?
Ветка оказалась не только здоровенной, но и неприятно тяжелой. Пока я ее приподнял да оттащил в сторону, взопрел. Нет, никогда я не любил тягать тяжести, начиная со всяких сумок и заканчивая штангами и прочей будто бы спортивной лабудой. Не понимаю я такого спорта, хоть убей. Ну что за радость, надрывая пупок и травмируя спину, поднимать над головой тяжеленные железяки, рискуя обронить их на собственную макушку или, на худой конец… Нет-нет, на ногу! Впрочем, варианты не исключены. Когда я шел работать в прокуратуру, то наивно полагал, что уж чего-чего, а от таскания тяжестей буду освобожден вплоть до самой пенсии. Наивный. Чего мне только не приходилось тягать! А все почему? От лени и недостатка информации, которую лень же было собрать о своем будущем рабочем месте. Или от недомыслия, что также свидетельствует о лени, только умственной, интеллектуальной. Когда-нибудь, когда у меня будет достаточно времени для вдумчивого творческого труда и соответствующие условия, я обязательно напишу трактат о лени. Жаль только, что не имею понятия, когда и где этот замечательный момент настанет.
Внешне Проф выглядел вполне прилично. Во всяком случае, крови не наблюдалось. Только разве в одной крови дело? Например, инфаркт, его еще называют разрывом сердца, ничем не лучше смертельной раны. Разве что не такой грязный. Просто человек неожиданно «склеивает ласты» и лежит, прикрывшись ими, не утруждая окружающих ненужной и крайне неприятной уборкой.
Едва приложив три пальца к артерии сразу за бородой, я почувствовал толчки. Жив. Слава тебе! Что я там про молитвы только что говорил-то?
— Проф, — нежно позвал я и похлопал его по щеке. Тоже нежно. Даже не вполсилы.
Он открыл глаза сразу, будто только и ждал нежности. Ага, пошел процесс. Первый шаг сделан, дело за малым.
— Ты как?
Он смотрел на меня как-то задумчиво и молчал. Мне почудилось осуждение в его взгляде. Что ж, признаю, виноват. Погорячился. Но ведь и ситуация была какая! Это я только предположил, даже, скорее, понадеялся, что у рассерженного обозника, на поверку оказавшегося хапугой, нет патронов. А если б были? Тогда чего? Бросаемся грудью на амбразуру? Пардон, моя фамилия не Матросов и я не из дисбата. Я совсем по другому ведомству. Прокурорские мы.
— Давай я тебе помогу, — подхватил я его. — Голова как, не кружится?
А он все молчит, паразит. Выдохся, что ли? Такое, точно знаю, бывает даже у великих актеров, когда они после спектакля не то что встать не могут — говорить не в силах. Они все без остатка оставили там, на сцене, распахнув душу зрителю и отвесив каждому щедрой рукой.
Чего же он молчит-то, гад? Вколоть ему, что ли? Почему-то вспомнилась магнезия, хотя в моем арсенале этой дряни не было. И невольно улыбнулся, представив себе действие. Забегал бы сейчас Проф, как мальчик. Со звонким гиканьем. М-да. Забористая штука. И крайне болезненная. Сам, по счастью, не пробовал, но действие лицезреть приходилось. Как говорится, мертвого поднимет. Ну или почти.
По правде говоря, я порядком намотался, оттаскивая эту долбанную ветку, едва не ставшую саркофагом, поэтому таскать Профа, хоть и довольно тщедушного, мне как-то не улыбалось. Я прислонил его к джипу и целую секунду принимал командирское решение, которое, как известно, единственно верное. И, между прочим, принял. Для этого мне хватило вспомнить о моей недавней слабости. В том смысле, что в кармане водительской дверцы все еще стоит изрядно отпитая бутылка. Говоря по совести, всю нашу недолгую дорогу она меня смущала. Вот когда они, такие же, но девственно нетронутые, стоят себе в багажном отделении, я о них даже не вспоминаю. А когда вот так, на самом деле под боком — напрягает.
Что ж, командирские решения не обсуждаются. Потому что, смотри выше, они верные. Тем более что единственный возможный оппонент нем, как попавший в кипящую кастрюлю рак. Только что краснеть от смущения не начал, и на том спасибо.
Опыт обращения с тонизирующими напитками у меня мало сказать что есть. Некоторое, кстати, уже весьма значительное время назад я пришел к выводу, что он чрезмерен в том смысле, что мой организм может не выдержать. И жить чего-то так вдруг захотелось! К чему бы это? Наверное, к старости. Молодые сплошь и рядом манкируют своими жизнями, а старики цепляются за нее всеми своими артритными пальцами, кряхтя от натуги. Почему так? Не знаю пока до конца. Ежели дотяну до артрита, тогда, может, сподоблюсь. Хотя уже сейчас бросать себя на помойку не спешу.
Не сказать, что ускоренный курс неотложной медицинской помощи в полевых условиях я освоил на «отлично». Но многие вещи ухватил и кое-что неоднократно применял на практике. Поэтому заставить контуженного Профа раскрыть рот стало делом двух секунд. Тут главное знать, куда и как нажимать, все остальное мышцы подопытного, тьфу ты конечно же пострадавшего, сделают за вас. А уж тут не мешкай. Не уверен, Суворов это говорил про напор и натиск? То, что пуля дура, а штык молодец — точно его. Посмотрел бы я сейчас на него на фоне межконтинентальной ракеты с ядерной боеголовкой или хотя бы обычного пулемета! Что бы тогда запел прославленный генералиссимус, во времена которого скорость заряжения штуцера — одним выстрелом! — составляла что-то около минуты, прицел весьма приблизительный, а убойная дальность исчислялась несколькими десятками саженей. А ведь, как ни странно и погано, эта психология — посылать своих солдат грудью вперед на ядра и пули — сохранилась у наших вое- и не очень начальников, хотя дистанцию от начала восемнадцатого века до наших дней никакими шагами не измеришь. Мне, как человеку, прошедшему по таким дорогам, где грязь и кровь стояли выше подбородка, кажется, что Суворову надо бы отвести чуть менее заметное место в нашей истории. За невольный пафос даже не прошу прощения. Мне и без пафоса проблем хватает. Но вот когда начальник штаба
