— Факелы! — Я узнал голос Ильи. Только сорванный и хриплый. — Бросай! Разом! Все!
И они бросили. В канаву, то есть ров, заполненный дровами. Ветки, чуть не целые деревья — на вид помойка помойкой.
Твари — поле передо мной стало пестро-серым — были где-то в полукилометре. Огонь во рву тихо трепыхался, не собираясь разгораться. На мой взгляд, все это могло бы заполыхать, как, полагаю, было задумано изначально, минут через двадцать. Или больше. Что-то император и его люди не учли.
Черт, я уже видел, как некоторые особи не просто бегут, а даже выпрыгивают вверх. Нет, это что-то ненормальное. Да и что вообще тут, на территории, нормальное?
— Еще факелов, еще! Масло давай!
Я не военный. Не тактик и не стратег. Но два и два складывать умею. Защитники не успевали, факт. Что ж, будем помогать.
Я уже упоминал, что там в лесу кое-что приготовил. Когда наш комплектовщик мне это предложил, я даже не знал, стоит брать или нет. По виду напоминает баллончик с нитрокраской из тех, что используются для мелкого косметического ремонта автомобилей и, кажется, еще более широко при создании граффити на стенах. Только запорная крышка более затейливая, что и не мудрено. Если не вдаваться в технические детали, которые я и сам по большому счету не знаю, это напалм. Жуткая штука. Не люблю я такие. Поэтому взял только после уговоров. Знаете, есть такие любители уговаривать, которые все знают лучше всех. Дескать, костерок разжечь или еще что, мало ли. Ага, а после на нем картошечку испечь. С запахом нефти. Очень аппетитно. Но взял. Действительно, мало ли что.
— Мост! — где-то громко разорялся сотник. — Мост подними! Солому кидай.
Бензинчику бы сюда. Литров пятьдесят. Ей-богу, в тот момент я бы не пожалел. Только времени на это не осталось совсем. Я просто кинул баллончик туда, где огня почти не было. Так, чадило что-то ни шатко ни валко. А потом расстрелял его с двух выстрелов. Наверное, хватило б и одного, но меня уже колотило. Хотелось стрелять и вообще хоть что-то делать.
Это, конечно, не ядерный гриб. Не тот масштаб. Но ухнуло прилично, огненный столб вылетел метров на двадцать. Запоздало крикнув: «Берегись!», я перезарядил пистолет и принялся шпарить зажигательными.
Трудно сказать, дало ли это результат. Должно быть да, но не утверждаю. Потому что полыхало и так, причем часть жидкости попала на частокол.
Первая волна накатила, и сквозь огонь я видел, что передовые траки пытаются остановиться, но на них напирали сзади. Думаю, все же на самом деле пострадали из них немногие. Они начали обтекать нас с обеих сторон, как вода камень. При этом все поле было в них. Все! Не знаю, может, сотни тысяч. Возможно, больше. Отдельные особи умудрялись проскочить по не успевшим заняться веткам и стволам, и я стрелял по ним. С нашей стороны летели стрелы и камни. Кто-то что-то кричал. Я даже не заметил, как у меня отпустило виски. Потом я очутился на противоположной стене, как — почти не помню. Кто-то меня позвал и я побежал. Дым, смрад, крики, огонь, я стреляю так, будто задался целью уничтожить весь свой боезапас. Словом, мрак. Дважды что-то гулко бухнуло. Думаю, та самая пушка имени Самоделкина.
Из-за дикой головной боли я вообще мало что соображал, действуя на автомате. Меня хватают, толкают, говорят: «Туда!», я бегу куда сказано. Вижу траков — стреляю. Когда не вижу, высматриваю. Да еще этот дым, от которого слезятся глаза.
В себя я стал приходить, когда кто-то крикнул: «Ушли!» Неподалеку раздавался истеричный женский смех. Я сел, где стоял, и зачем-то подул в ствол пистолета. Он был горячий, и из него несло сгоревшим порохом. Как ни странно, виски отпустило. Кто-то сзади хлопнул меня по плечу. Я только кивнул, изображая «пожалуйста». Говорить не было сил. Хотел перезарядить пистолет, так все обоймы оказались пусты. Отстрелялся досуха. Спустившись вниз, пошел к машине. Ну не люблю я, когда на задании остаюсь безоружным. В данном случае не совсем, но тем не менее я шел, чтобы пополнить мой боекомплект, при этом почему-то держал оружие в руке.
Улочка, на которой я оказался, была незнакомой. Ориентироваться же здесь ну совершенно не по чему. Нет какой-либо доминанты вроде высокого здания — церкви или хотя бы колокольни, что ли. Заборы, дома, деревья и дым над головой, кажущийся особенно плотным потому, что солнце зашло за облака. Словом, я шел примерно туда, где, по моим представлениям, должен находиться мой мустанг, оставшийся без хозяина. Я шел и смотрел на детей, сидевших на мешках и корзинах, поднятых на высокие платформы. Некоторые плакали. Другие пялились и показывали на меня пальцем. Двое молодых парней, лет по шестнадцать-семнадцать, тащили что-то, завернутое в тряпку. Увидев меня, они быстро свернули в проулок. Глядя на их поспешность, я испытал острое чувство близких неприятностей. И ускорил шаг.
Джип явно пытались вскрыть и даже разбить стекло, о чем свидетельствовали деревянные щепки на земле около, на капоте и — мелкие — на стекле, сохранившем широкие мазки в тех местах, где наносились удары. А вот верхний багажник наши техники не догадались сделать более неприступным. Скорее всего, его вскрыли при помощи обычного топора. Причем действовали грубо, возможно, в спешке. Вскрывали его как консервную банку. И вычистили полностью. Кроме собственно самолета я лишился еще кое-чего вроде сложенной антенны дальней связи — не ее ли тащили те парни? Ну и еще по мелочам.
Я молча открыл задний багажник и не торопясь восстановил боевой потенциал единицы, называемой «Я». Во мне кипела лютая злость и еще обида. Я же, можно сказать, спас вас всех, а вы так со мной! Ну сами напросились. Теперь не обижайтесь. Вот теперь не обижайтесь! Ворье. Жлобы. Неужели они не понимают ничего? Или им совсем мозги отшибло? Есть же, на самом деле, какие-то нормы. Ну там, гость и все такое. Они же все видели, что я дрался. Не за себя — за них. Ребенка их спасал опять же. Урода этого, Профа, катал. Предупредил, в конце концов, о неожиданно быстро приблизившихся траках.
Сбросив пустые обоймы в багажник — потом разберусь, — захлопнул его и быстро отсоединил верхний, для чего и нужен-то всего шестигранный ключ- пятерка. Люди собирались в группы и смотрели издали за тем, что я делаю. Ну-ну, смотрите. Швырнув пустую оболочку под гусеницы тридцатьчетверки, я сел за руль. Самолета жалко. Можно было бы, наверное, попытаться его отыскать, но на черта он мне теперь? Для этого же придется к императору — я усмехнулся — идти с поклоном. Дескать, поможи, батюшка сирому да убогому, челом те бью. Ага! Щ-щас!
Я уже завел двигатель, полный решимости покинуть эту гостеприимную империю, когда вспомнил про еще одну функцию разведчика. Как будто кто-то прямо под локоть толкнул.
В силу некоторых обстоятельств наши техники выбрали военную, а не исследовательскую модель. Военные же все стараются сделать двойного, если не тройного назначения. Автомат у них не только стреляет, но еще и колет противника, бьет прикладом и режет колючую проволоку. Танк не только ездит и стреляет, но и под водой передвигается, а то и плавает. Привычка у вояк такая, из всего выжимать по максимуму.
Я включил аппаратуру и буквально сразу получил картинку, поступающую с разведчика. Чуть подстроил оптику — ба! Знакомая комната. Оружейная палата. Ах ты ж Саня! Ах ты ж сукин сын! Не допер ты. Не дотумкал. А ведь мог бы, я же тебе показывал что к чему. Или это Илье? Неважно.
Так вот, еще одной функцией разведчика является самоуничтожение с ограниченным радиусом поражения. То есть в нем не имеется дополнительных поражающих элементов в виде штатных осколков. Просто небольшой пластитовый заряд с радиодетонатором. Это я еще в училище учил. Надо же, не забыл. Сейчас проверим. Экран показал, что функция самоуничтожения может быть активирована.
Тут я заметил, что ко мне спешит сотник. Грязный, лицо в черной гари, только белки глаз блестят. Я приспустил боковое стекло.
— Император зовет, — выпалил он. — Пойдем.
— Некогда мне.
— Ну что ты, Попов? Куда собрался? Ты ж так нам помог. Мы хотели тебя поблагодарить, ну?
Я выразительно посмотрел на валяющийся багажник, из которого торчали остатки катапульты. Поблагодарили уже, благодарствуйте.
— Лично найду гадов! — яростно пообещал он.
— Скажи, чтобы ворота открыли.
Пару секунд мы в упор рассматривали друг друга. Боевые товарищи, блин. Не знаю, мне-то самому не видно, но, полагаю, что-то он в моих глазах прочел. Или угадал.
— Как скажешь, — пробормотал Илья и пошел к воротам.
Я медленно развернул машину, хотя во мне кипело жгучее желание сделать это лихо, с пылью из-под колес, и наплевать, если я кого задавлю. Но я сдерживался, отчего моя злость только усиливалась. Или мне так только казалось и хотелось? Не знаю. Но и к воротам я подъехал медленно. В них, распахнутые на моих глазах, ворвался рваный дымный вихрь. Я поднял стекло. Мне показалось, что на лице Ильи-сотника промелькнуло торжествующее выражение. Наверное, все же показалось. Я медленно въехал в раствор ворот. И ударил по тормозам.
Моста через ров не было.
Ах ты ж гад поганый! Ну теперь не обессудь! Сам напросился. Я-то уж было хотел простить обиду. Что с вас, убогих, взять? Живите, как умеете. Видно, не поняли меня тут. Сейчас объясню. Подробно.
Я медленно сдал назад, въехав под самую пушку танка. Они все еще ничего не поняли. Сейчас объясню. Потянул ручник на себя и нажал педаль тормоза, после чего дал газку. Первая скорость, вторая — двигатель утробно заревел. Я чуть прибавил оборотов и резко, одновременно убрал оба тормоза. И теперь втопил педаль газа в самый пол. Сердце моего мустанга хищно взревело, и он рванул с места, отбрасывая за себя землю и мелкие камни. Третья скорость — тахометр зашкалило.
Сколько в том рве? Метра четыре? Пять? Будь у меня разбег побольше, я бы даже не беспокоился. А так…
Машина у меня изрядно перегружена, и весь груз, естественно, сзади. Во время полета я почувствовал, как меня начинает понемногу заваливать на спину. Ну?
Я приземлился на задние колеса, но инерция не дала мне опрокинуться. Убедившись, что я по ту сторону, сделал резкий разворот с одновременным торможением, отчего чуть не оказался во рву, где все еще горело. Зато мне стали хорошо видны распахнутые ворота, в которых стоял Илья и еще кто-то. Некоторое время мы смотрели друг на друга. Ну что? А потом я дал команду на самоликвидацию самолета-разведчика.
Дымный завиток, словно выдох курильщика, дернулся в мою сторону. Одновременно с ним до меня донесся звук взрыва. Не скажу, чтобы очень уж сильного.
Будем считать, квиты. Надо думать, Коммунист не замедлит воспользоваться ситуацией. Ну да это уже ваши дела. Внутренние.
Я сдал назад и поехал в обход частокола. Не без злорадства я увидел, что в том месте, где на него попал напалм, все еще горит огонь. Ну эту штуку просто так не потушить. От воды эта дрянь только разгорается. Были бы вы людьми, я б подсказал. А так разбирайтесь сами.
Ров все еще горел. Полагаю, пока его никто не станет тушить. Да и, возможно, особо нечем. За все время я видел тут всего два колодца, и у них стояли люди. Пусть не толпа, но по два или три человека точно. Для колодцев это много.
Из-за частокола что-то кричали, возможно, даже мне, но я даже не посмотрел в ту сторону. Все, мы уже попрощались. В каком-то смысле, ясное дело, жаль. Это если объективно и исходя из сути моего задания. По-человечески я все еще был зол. Очень зол. Ведь я же был готов выстрелами вынести их хлипкие ворота! И вынес бы.
Куда теперь? Особенно учитывая, что вскоре надо будет думать о ночлеге. А еще не худо бы умыться, а лучше вымыться целиком. Я прямо чувствовал запах гари, исходящий от меня, хотя даже окно открыл. Но сначала нужно убраться долой с глаз подданных императора Сани. И я поехал на запад. Вслед за траками.
Глава 6. НАПАРНИК
