— Лучше пусть не отстраивают… Или — без этих… Ремней из спины…
— Да, красочно сказывал Грыж, интересно, много ль приврал? — усмехнулся старик, — Главное — что б в пути не ошибся. Как он говорил — излучина, Вороней Камень, кусты с еле заметной тропинкой, вишни…
— А потом тис возле черного омута, — обрадовался Младояр, — как все сошлось, даже спрашивать не нужно.
— Ну, неизвестно… Грыжа могли нам и подставить, — вздохнул Иггельд, — ну, да ладно. А вот насчет просто — излучину-то мы найдем. А вот как с Вороньим Камнем быть? Как ты думаешь, на нем написано — вороний он, али воробьиный?
— Вороны некоторые камни облюбовывают, — махнул рукой княжич, — у них там, небось, вечевой место, раз и камень так прозвали.
— Тогда найдем, — согласился ведун, — я ложусь, твоя очередь сторожить — первая. Кстати, Бегуню привяжи!
— Ничего, я покараулю, — Младояр посмотрел на мирно спящего отрока, — жаль будет его убивать, если что…
— «Если что» — крикни громко, может — и опомнится, — посоветовал Иггельд.
Жеребчик, позаимствованный в мертвой деревеньке, оказался совсем не плох, да и Бегуня — невелика ноша. Отрок то и дело вырывался вперед, а на вопрос ведуна — куда, мол, торопишься, ответил — «Может, в засаду попаду…». Видать, смерть не привечала Бегуню — до Гремячей добрались без происшествий. Младояр снял жирного дундука первой же стрелой, пока раскладывали костер — Бегуня притащил налима, пойманного голыми руками. Обед получился неплох.
— Сегодня битвы не будет, — заявил княжич, поглаживая то впалое место, которое у других называется брюхом.
— Не будет, — подтвердил ведун, — а завтра не будет ни обеда, ни костра! Гей, Бегуня, с какой стороны от нас излучина с Вороньим камнем?
— О Вороньем камне не слыхал, — признался отрок, — а излучину влево, супротив течения, видел. И камень цвета желтого, иль серого — вроде стоял.
Всадники вошли, один за другим, в прозрачную воду речки, копыта лишь чуть побрызгали, след остался — как будто собрались переходить. И лишь в воде повернули влево, не оставляя тем, кто их возьмется выслеживать, шансов определить, куда направились — вверх, вниз, или на ту сторону… Берег пологий, неглубоко, прошли не одну сотню шагов по воде. До излучины оказалось всего с три версты.
— Ежели на камне сидит одна ворона, это Вороний камень, али нет? — любомудрствовал княжич, вперив взгляд в глыбу песчаника сажени в полторы высотой. Камень находился как раз напротив, по другую сторону реки.
— Будем дожидаться вторую? — предложил Иггельд.
Для перехода реки выбрали место пошире, в результате — замочили лишь колени. Иггельд направил жеребца вдоль кустов, только глупец пошел бы напрямки, туда, где торопыг ждут коварные ловушки. Ведун пропустил одно удобное место, другое, потом — наугад, видать — старик вошел, спешившись, в кусты. За ним направились гуськом подростки. Оно конечно, кустики неплохи, когда залезаешь в зеленое месиво с девчушкой, но вот так продираться — приятного мало. Пока что все шло так, как рассказывал грибной тать. Кусты сменились вишнями. Увы, еще только завязавшие плоды — не полакомишься! Чем дальше, тем медленней, осторожней продвигался ведун, казалось, закостеневшее стариковское тело заизвивалось, точно — уж.
— Справа звук! — шепнул Младояр.
Все остановились, прислушиваясь. Звук повторился, совсем слабый, вроде — и не слова кричал кто-то, а — просто. Постояли еще — тишина.
— Верно, дом испытаний — там, — показал направо княжич.
— Может быть, — кивнул старик, двинувшись туда, куда указал рукой воспитанник, — еще не князь, а уже перстом тычешь, — добавил Иггельд беззлобно.
Спереди сквозь ветви проглянуло пустое место. Иггельд остановился, потом очень осторожно подобрался к поляне, стараясь остаться незамеченным. Понаблюдал, голова ведуна наклонялась то так, то эдак — не ветви же отворачивать, затем — уступил место воспитаннику. Младояр осторожно огляделся, стараясь не задеть ни листочка. Впереди простиралось, шагов эдак на пятьсот, свободное от леса пространство. Омут посреди, тис корни в воду опустимши — как и обещано. Чуть подальше, у самой чащобы — дом в два пола, не ниже, окон и дверей не видать. Княжич попытался понять, как там живут. Должна же быть печь, в которой готовят еду, а раз есть печь — и на крыше труба. А в этом доме, сколь ни приглядывайся, трубы не заметно. Нет ничего, напоминающего отхожее место. Даже просто помойки… А как они, кстати, умываются, где бочка с водой? Вроде, опять кто-то закричал.
— Будем брать крепость, или в осаде сидеть? — тихо спросил княжич.
— Денек посидим, присмотримся, — решил Иггельд.
— Однако ж, какая здесь трава высокая, — заметил Младояр, — а домина — и вовсе весь зарос, какая- та кашка-ромашка, и с меня ростом!
— Не до того… — отмахнулся Иггельд, — Мы в походе ратном, нам о другом думать надо.
— Я могу разведать сходить! — преложил Бегуня.
— Сначала понаблюдаем, — стоял на своем старик, — и с сего момента разговорчики прекратить, сидеть будем тихо!
— Что толку молчать, коли жеребец заржет?
— Да, в этом вся сложность, — согласился ведун, — скакунов отведем подальше, пусть себе пасутся. Если обнаружат — то их, а не нас.
— Нас еще поискать придется! — согласился княжич.
— Искать? Хм… Мышки коты искали…
Вечерело, с неба немного покапало, да на том и кончилось. Странно, продолжало оставаться тепло, даже жарко, будто что-то грело изнутри. Младояр места себе не находил, Бегуню аж трясло.
— Место здесь особенное, — шепотом объяснил Иггельд, — не зря для дома испытаний выбрано.
Княжич молча повернулся к наставнику, Бегуня тоже придвинулся поближе, ожидая объяснений.
— Есть такие дыры в земле, откуда мощь выходит невидимая, — продолжал старик тихонько, — кто умеет той навьей силой подпитываться — тому в ворожбе подмога, остальные людишки — или тепло чуют, или холод, смотря, что за место. Тепло — когда тебя греют, холод — коли твою силу отымают. Сам же приметил — травы тут великие! Ежели сюда ослабленного ранами страдальца — быстрее поправится, а коли болезнь изнутри грызет — такой вмиг загнется. Ежели недоноска откармливать — на пользу. Зато тот, кто немного головой занеможет, здесь с ума сойдет. Хотя, что это я, как говорится, кто о чем. А вшивый о бане!
— Потому здесь и выживают после пыток, и новая кожа нарастает, — шепнул княжич.
— Там кто-то идет! — голос Бегуни заикался.
Иггельд осторожно высунулся, Младояр подполз поближе. Еще не настолько стемнело, что б не подивиться приметной внешности проходившего мимо человека — бритый наголо, ни ушей, ни носа… Урод не проявлял никакой озабоченности, шел мимо вишен — будто у себя по дому. Вот, обошел чернеющий в сумраке вечера омут, направился напрямки к дому. «Гей, там!» — донеслось до Младояра. Все происходило, будто ожил рассказ Грыжа. Сверху открылась потаенная дверка, спустили лестницу. Безносый полез наверх.
— Видать, не сдох после Грыжаткиного ножика, — прошептал Младояр.
— Твои выводы поспешны, — заметил Иггельд.
— Как? Почему? — удивился княжич, но ведун не ответил. Старая история — мол, должен сам найти ответ!
Ответ пришел по утру, громко шлепая по росе. Младояр глазам не поверил — к испытательному дому шел все тот же безносый. Неужели он выбрался ночью, ведь караулили?! Месяц за тучкой вполовину светил, темновато, но уж лестничку как-нибудь заметили бы. Али можно выйти из большого дома где-то
