ему вид женщины, вот веретено, а вот — чудо из чудес — тончайшая хрустальная нить. Способна ли человеческая рука на такое искусство? Или хрустальная Макошь — дар богов, их треба великой богине- матери? Но и Мать Сыра Земля — тоже богиня-мать. Как все это сложно, когда пытаешься понять…
Занесли на носилках Гориполка. Лицо юноши показалось Младояру почти черным, ну, не то, чтобы как сажа, но — темное до жути. Да еще и белые одежды на брате, будто уже помер! Гориполк поднял голову, нашел глазами младшего брата, тихо позвал. Младояр подошел, взял Гориполка за руку.
— Ты спасешь меня? — спросил умирающий, глядя с надеждой на брата.
— Да, все будет хорошо, ты поправишься.
— А ты, Млад, ты не умрешь?
— А я заговоренный, со мной ничего не будет, выгоню и хворь, и проклятие, — побещал Младояр.
Небольшой, по сравнению с другими, храм быстро наполнился народом. Три жрицы Макоши, разом заняли места возле юношей. Старухи почти голые, вместо одежд — грубые сети. Молчат, смотрят на всех, и ни на кого определенно. Не то что волхвы, даже жрец Ящера, и тот — остерегается подходить к Вещим близко. Сила Прях — самая беспощадная, Судьба ведь и богами вертит, как хочет. Сегодня ты — Вий, Навьего княжества владыка, а завтра, повернется Веретено — пошлет козлиным богом на свирели играть…
Почти никто рта не открывал, а уж когда старухи тихо запели — и вовсе вокруг — замолчало. Верно, знали жрицы древней богини какой-то секрет, от пения их тихого у Млада мурашки по коже побежали. Глядит — у молодого воина, что носилки с хворым Гориполком держал, волосы его соломенные так дыбом и встали! С Младояра сняли любимую красную рубашку, оголили по пояс и Гориполка, потом появились сети, такие же, как и у Прях, братья набросили эти белые «рубахи». Младояр обнаружил, что между сетями- рубахами тянутся толстые нити, как бы подчеркивая установленную связь между судьбами братьев.
Княжичам велели взяться за руки, перецеловаться. Затем Младояр сказал громко, как научили:
— Я беру твои хвори, твою жизнь, твою смерть, брат, себе, а ты мое возьми!
После чего тоже самое повторил заплетающимся языком Гориполк, по два-три раза каждое слово, как не в себе. Младояр еле удерживал руки братца, дрожащие крупной дрожью. Снова пение, потом ведуньи разом и очень быстро начали приговаривать. Так скоро, что и не разберешь, что именно. Младояр уловил несколько раз «завертелось веретено», «дай судьбу» или что-то в этом роде. Обряд закончился быстро, никаких треб богиня не получила, только слова. Конец действа — со знанием дела, это Младояр понял, слишком похоже на рассказы Иггельда об исцелении. Гориполка подняли, поставили на ноги, заявив, что теперь он — здоров, а в доказательство уложили на его место Младояра, велев постонать-покряхтеть! После чего Гориполк, покачиваясь, ушел из храма ногами, а младшего княжича унесли на носилках, у всего народа на виду, прямо на те палати, где только что умирал брат. Младояр, кожей почувствовав на себе чей-то особый взгляд, повернулся. И надо же! Это смотрел Речной Старец, впервые — прямо на княжича.
У княжеского терема по такому случаю собралась толпа народа — слухи-то, известное дело, что пожар — мигом полгорода все знают. На Младояра глядели жалостливо, многие из баб всплакнули, а одна отроковица смотрела на «умирающего» княжича ясными глазками, так пялилась, ну — откровенно, что у «болящего» кое-где зашевелилось. «А почему бы и нет?!» — подумал Младояр задорно.
Расположившись на месте Гориполка, княжич полежал немного, поворочался с боку на бок. Все-таки, надо полежать, порядок такой! Подошел Иггельд, спросил о самочувствии. Младояр только пожал плечами. Лекарь не успокаивался, осведомился — не надо ли чего? Княжич, хихикнув, признался, что ему надо. На что Иггельд, даже не улыбнувшись, уточнил — с кем? После чего, приметив ук княжича приподнимающийся бугорок в известном месте, заявил:
— Ты явно не умираешь!
И ушел…
Появился отец, с тревогой взглянул на Млада. Так и подмывало немного постонать, еле сдержался.
— Ну, как Гориполк? — спросил Младояр, бодренько усаживаясь в постели.
— Ест.
— Тогда не умрет!
— Да, — кивнул князь, — а ты?
Младояр хихикнул…
Кажется, все забыли о княжиче, уже довольно долго никто не заходил в светлицу. «Оно и к лучшему», — подумал Младояр, — «пойду-ка я проветрюсь, посмотрю, разошелся ли народ». Отрок быстро оделся, натянул простую кольчугу, на пояс — меч, на голову — шлем с личиной — смех да и только, но — что б не узнали! Отрок из дружины княжеской, вот и все, пусть думают — с порученьем каким прислали. «У вестовых кольчуги тонкой работы, железа особого, каленого!» — ни с того, ни с сего позавидовал княжич — «В тонкой кольчуге хоть час бежать можно, не уставая. Мне бы такую!». Младояр выскользнул из палат с черного хода, охрана, легко узнав княжича, никак на него не среагировала.
Народу подле княжеских хором оставалось еще не мало. Кто-то разжег костерчик, пели песни, большинство парней уже приняли бражки или меду, а уж о пиве и говорить нечего — Дидомысл выставил горожанам пару бочонков княжеского, на двенадцати травах, да на чистейшем ячменном солоде сваренном. «Уже все знают, что брат поправляется» — решил Младояр, рассеянно бродя среди гуляющих. Глаза княжича искали, непрерывно рыскали по лицам… И вот Младояр, наконец, нашел то, что искал. Она не ушла, дождалась. Та, с глазами… Сейчас девчушка стояла поодаль, кокетливо кутаясь в расшитый красными птицами платок. Рядом стоял парень, почти на голову выше Младояра, что-то весело говорил молодице, может — уговаривал! Княжич, не долго думая, подкатился к парочке и просто встрял в разговор. После первой же его шутки девчушка так и развернулась. Известное дело, старшие братья давно объяснили Младояру, что бабенки любят ушами. Иначе и быть не могло, коли б бабы выбирали только тех, кто высок и силен, али лицом пригож — зачах бы мир в глупости.
— Слушай, дружинничек, — обозлился парень, неожиданно почуяв в Младояре соперника, — шел бы ты отсюда, покуда цел.
— С чего это ты так? — поддел дылду княжич, — Никак, бражки перебрал?
— А ты, молокосос, думаешь — отрок в дружине, так тебе всюду дорога?
— Ага!
Млад нарывался явно, и тут же чуть не получил своего. Но не зря же каждое утро, кроме всего прочего — рукопашная. Хоть и не подолгу, как некоторые ребята, зато ежедневно, какая ни какая, а выучка. Млад увел голову влево от первого удара, потом просто сделал шаг назад — и второй удар не достал.
— Ну я тебе! — разъярился юноша.
— Осторожно, Капоня, у него ведь меч, — забеспокоилась девчушка.
— У меня меч, красавица, для красоты только, — успокоил девочку Младояр.
— Вот-вот, он его и не поднимет даже, — и дылда, устав махать руками, попытался взять соперника за грудки. Пальцы тщетно хватали кольчугу, а голова недотепы совсем близко…
— Слушай, дурья башка, — рассердился Младояр, подавшись чуть вперед с захватом кисти, потом разворот влево, нога выставлена, дылда на земле, — если будешь тыкать своей харей под чужую личину, другой не будет таким добрым, сломает тебе нос!
— Ты все… Хитростью! — в голосе дылды просквозила обида.
Младояр наклонился над парнем и шепнул ему на ушко пару теплых словечек. Тот вскочил с земли, решив продолжить. Пришлось ударить…
— Не бей его больше, — попросила девчушка, помогая дылде подняться с земли, — ты домой иди, Капоня, иди, прошу…
— Да я ему! Да…
— Ладно, давай мириться, — засмеялся княжич.
Вскоре от парня удалось отделаться. Ушел, не сразу, конечно, хотел честь соблюсти… Оставшись наедине с Сойкой — так звали девочку — княжич дал волю языку. А потом, на темной улочке — и рукам. Сойка, как будто, того и ждала, ее ручки куда только не полезли! Двое подростков мгновенно разгорячились, последовал жаркий поцелуй, от которого на княжича нахлынула такая волна теплоты, такая сладость, ну — куда как круче, чем даже когда он делал раньше сокровенное, мужское. «Вот оно, как по любви сладко-то!»
