она — в этом величие Маркса. Потому что вот есть жизнь и есть смерть. Вы метафизически начинаете разбирать эту коллизию. И вы хотите понять, в чем смысл жизни? Где предельные основания? В чем цель? В чем смысл? Вот не можете вы жить, не задаваясь этим вопросом. Так или иначе вы им задаетесь. И существуют два подхода к решению этого вопроса.
Первый подход — найти эйдос. Платоновский эйдос. То есть найти некоторые константы в вечности, неподвижные, которые и есть предельные основания явления. Заявить о том, что смыслы пребывают в трансцендентном мире и весь реальный мир является просто оформлением этих смыслов в материи. Что есть источники, они понижают свое качество, излучая энергию в материю. Формируются сгустки этой энергии, и они и есть смыслы внутри той материальности, которая составляет жизнь. Это платоновский подход — подход через неподвижность.
Подход же диалектический состоит в том, что вы понимаете, что есть то, что еще нежизнь, и есть сверхжизнь.
И говорите: «Я хочу понять смысл жизни, потому что мы идем из неживого — того, что еще не есть жизнь (камни не живут), — в живое, а из живого — в сверхжизнь, то есть в разум. Для того чтобы мне понять смысл жизни, я должен рассмотреть единство камня, клетки (или растения) и человека. И вот тогда в этом единстве я пойму, в чем смысл жизни, а если я все время буду толочься на территории самой этой жизни и спрашивать, в чем ее смысл, я никогда ничего не пойму».
И диалектика в XIX–XX веке апеллировала именно к этому смыслу. Диалектика была последним прибежищем смысла. Но смысл она искала так.
А дальше формировался весь ряд. Есть жизнь, а что едино с этой жизнью в неживом? А ведь неживое тоже делится на кварки, атомы, молекулы, кристаллы, вот уже клетки пошли… А что до кварков? Когда материя была квантованной и когда не была, а была другой?
Дальше идет живое, и оно тоже делится на подразделы. Потом начался разум, а потом за ним должно идти что-то еще.
Вот эта ось устремлений — что она есть такое? Что есть дух развития или, как говорилось, исторический дух? Что есть этот дух? Но ведь мы понимаем, что он есть, что если он движется и восходит, то он восходит куда-то, зачем-то и как-то и что у этого восхождения есть источник. И что именно наличие источника и духа восхождения, или развития, и представляет собой предельное основание.
Значит, если, с одной стороны, существуют организованности и лестница этих организованностей, всеобщий организационный принцип, то существует и другой принцип, принцип врага — дезорганизационный. Значит, источник есть то, что порождает организацию, после того как побеждается дезорганизация.
Люди, тяготеющие к образам, будут говорить об «огне», об «огне огней», о «свете»… «Ты одна мой несказанный свет», — говорит Есенин о матери. Есть культурные, символические традиции, которые адресуют к этому высшему началу, к источнику. Но только если нет этого источника и если человек в своих исканиях не опирается на метафизику, то нет у него ничего.
В обычной своей жизни человек может опираться неосознанно и осознанно. Если у людей есть боевой дух и он не сломлен, то не все ли равно, как именно этот дух организован? Возможно, людям это не нужно понимать. Кому-то и не нужно.
Вопрос возникает в одном случае — когда удалось сломить дух. Вот тогда возникает вопрос об источниках и исправлении ситуации, о починке хребта, о связи времен. Этот вопрос по определению стопроцентно метафизический, потому что, только нащупав предельные основания, вы можете начать обратное движение-исправление, иного пути просто нет по определению. Особенно если вы думаете не только о себе (может, у вас этот дух и есть), а об обществе, народе.
Если у народа отняли историю, значит, отняли этот стержень, этот принцип движения. Значит, нет уже опоры в человеке. А дальше она теряется и во всем остальном.
Теперь давайте посмотрим, как именно это работает. «Потому что, — говорят, — это все абстракция, это все, знаете ли, такие вещи, которые только для высоколобых разговоров…»
Давайте попробуем посмотреть, как именно это работает. Давайте рассмотрим это на примере наших противников — моих противников по телепередачам: Гайдара или того же Чубайса.
Ведь там же было: прогрессоры! Стругацкие же были насквозь метафизичны! «Гуманизм был скелетом нашей натуры! Прогрессорская миссия! Восхождение! Мы убираем препятствия с пути исторического процесса… Теория исторических последовательностей…» — это же все было?
Запад как предельный источник этого восхождения, проект введения России в Запад, вся эта модернизация… Вот это же все было? (рис. 8)
Значит, была метафизика (ступень № 1), которая порождала определенные идеалы — Идеальное (ступень № 2).
Если нет Идеального — нет ступени № 3, то есть стратегического целеполагания. Ну, нет его! Не может человек без Идеального создать стратегическое целеполагание.
Но без стратегического целеполагания нельзя создать стратегический проект (ступень № 4), правильно? Если нет цели, какой проект? Проект — это что такое? Это когда движение к цели постепенно начинает осуществляться — это технологизация целей.
Если у человека нет стратегического целеполагания, Идеального и всего прочего, то у него нет энергии, нет мотивации соответствующего уровня — идеальной мотивации. И это ступень № 5.
Но если нет энергии, и нет мотивации, и нет целей, то нет и ценностей, потому что, кто бы что бы ни говорил, ценности — производное от цели. Вот этот стакан обладает ценностью постольку, поскольку, например, я хочу вас стукнуть по голове, — он полезен. Или не полезен. Цели порождают ценности, а не как-то иначе.
Значит, нет и ценностей. Если нет ценностей, то нет норм (ступень № 7). Нет правил. Нет каркаса внутреннего, человеческого, регулятивности. А если всего этого нет, то исчезает личность (ступень № 8). А раз исчезает личность, то задним числом отовсюду исчезает подлинность. Все становится подделкой. Но и это еще не все.
Посмотрим, как это движется дальше.
Исчезает личность — исчезает подлинность — исчезают нормы — что происходит дальше? А дальше нет возможности преодолевать рамки (ступень № 9). Ведь личность — это нечто, способное преодолеть рамки.
Вот жизнь задала вам какие-то рамки, вы в них действуете. Но поскольку у вас есть банк Идеального, банк символов, банк всего прочего, вы можете выкинуть некие концы (якоря некие) за пределы рамок, заякориться за пределами заданных рамок. А дальше — вытащить себя, как барон Мюнхгаузен за волосы, за какие-то рамки. И тогда вы — человек. Ведь вы человек постольку, поскольку можете преодолевать самого себя, поскольку можете двигаться к себе же новому. Человек — единственное существо, которое может преобразовывать мир сознательно таким образом, что то, что было негодное (сырая картошка), становится годным (печеная картошка); и он это делает не потому, что картошка случайно спеклась где- нибудь в огне, а потому, что он ее печет в духовке. И то же самое, что он делает с внешним миром, он делает с самим собою. Поэтому он человек.
Значит, начинается человеческое падение: нет преодоления рамок. А как преодолеваются рамки? С помощью символов. А что такое символы? Это и есть метафизика. Если у вас нет своей метафизики: нет своих героев, нет своих священных песен, нет вообще священного, — то нет ничего. Как вы можете дальше действовать, существовать, преодолевать, выходить за рамки?
Теперь представьте себе, что у вас была какая-то рамка, в которую еще входили какие-то человеческие константы, а вас за нее вытеснили в новую рамку. Вы же даже до этих констант не достучитесь, потому что они уже ушли за рамки. А новые рамки вам задает новое бытие! Офисный планктон: был физик — стал менеджер. А ценности-то у человека сформировались тогда, когда он был физиком. Но он же до них уже дотянуться не может как до ценностей, потому что новая рамка мешает. Она это все задает.
Значит, возникает буквальное человеческое падение.
