А совсем даже неплохо они целуются в своем Китеже!
Когда он отпустил меня, минут через пять, я даже не нашлась что сказать, а он отстранился, оглядев меня страстным взглядом.
– Да ты еще краше стала, Малинка! А целуешься… Стой, а кто это тебя так научил? Когда успела? – Взгляд его потемнел.
– Что ты, Дубушка! Это оттого, что ты меня из тюрьмы вызволил, чувства во мне проснулись особые, само собой так получилося. – Я стеснительно опустила глаза.
– На пользу тебе яма пошла, милая моя. И называешь меня как ласково, раньше только Дубинушкой кликала.
И Вернидуб снова собрался целоваться:
– Стой, Дубушка! Нам отсюда убираться побыстрее надо, пока стража не подоспела.
– Да стражники Стоян и Ломонос беспробудным сном уже спят.
Неужели он из-за меня двух людей замочил?!
– Знаешь, сколько я медовухи им приволок? – ухмыльнулся «жених» и полез мне под сарафан.
Да, что-то строгим нравом в Китеже девицы не отличаются…
– Дубушка! Давай уходить, не они, так другие явятся.
– Точно. Помешают любиться нам с тобой. А я такого не люблю. Так пошли, вот только до травушки- муравушки доберемся, и…
– Слушай, Дубушка! Только нам нужно сначала того парня, которого стражники вместе со мной забрали, освободить.
– Что-о?! Лазаря?! Так это ты с ним целоваться училась?! Говорил мне Светунец…
– Да не Лазарь он. Честное слово! Это брат мой, как говорится, единоутробный.
– Не было у тебя брата отродясь!
– Так я тоже о нем только вчера узнала.
– Да откуда он взялся? И почему с Лазарем так схож?
– Ах, Дубушка, там такая запутанная история и длинная. Я тебе все-все расскажу. Только не сейчас. Брата моего спасти надобно и из города вывести, как только Китеж из озера вынырнет.
– Не могу поверить, – схватился за ворот рубахи Вернидуб. – Больно он на Лазаря похож.
– Успокойся, милый. А ты к Лазарю домой сходи да проверь. Спит он, настоящий-то Лазарь, небось седьмой сон видит.
– Пойду, Малинка. Не обижайся, но проверить должен, слишком дивно все.
Вернидуб отвел меня в какое-то укромное место между постройками и велел ждать, никуда не высовываться.
К счастью, вернулся он довольно быстро и, лукаво улыбаясь, подошел ко мне.
– Ну что? – Я вдруг испугалась: а что, если он настоящего не нашел?
– Есть, – кивнул богатырь. – Не совсем дома и не совсем спит, но есть Лазарь. Теперь верю, что это твой брат, и вытащить помогу. Только прежде поцелуй с тебя.
– Не время…
– Один. А то не пойду брата твоего выручать.
Шантажист. Приходится соглашаться.
Еще минут через десять, когда мы закончили целоваться, я почти забыла, куда нам еще нужно сходить. Ах да, спасти Кащея!
Вернидуб взял меня за руку и повел мимо построек к яме, в которую бросили Бессмертного.
– Эй, братик, ты тут?
– Да тут он, точно, я сам видел. Вас как забрала стража, я все время наблюдал, думал, как свою милку освободить.
– Спасибо, Дубушка… А что ж он не отвечает?
– Может, дрыхнет, как ты. Я и тебя добудился еле-еле, это у вас что, семейное? А может, не пришел еще в себя. Приложили-то его крепко.
– Ой, он хоть живой?
– Добра молодца одним ударом не сгубить. Полежит-полежит и оклемается.
– А как же мы его вытащим?
– В яму придется тебе лезть, сладкая моя, – цокнул языком Вернидуб. – Меня-то ты не удержишь. Спустишься, брата вот этим напои. – Парень вытащил из-за пояса кварту и протянул мне.
Ручки мои, ножки мои, люли мои! У меня все тело уже саднит от этих ям. Но хочешь не хочешь, а пришлось спускаться.
Кащей не двигался, я даже перепугалась, но дышал. А когда я влила ему в горло целительный бальзам местного разлива, закашлялся и выругался последними словами, правда, может, и не последними, может, у
