Путешествие за тайной ЦАРСКОЕ ЗОЛОТО

Управляющего Самарской Конторы Ершовым, который был в морской форме, он же заведовал всей флотилией».

Свидетельские показания косвенно подтверждены очередным документом о приемке:

«1918 года августа 19 дня составлен настоящий акт Самарской Конторой Государственного Банка в том, что прибывшее из Казанского Отделения Государственного Банка на пароходе “Александр Невский” золото в ящиках, окованных железом, в количестве одной тысячи пятисот шестидесяти (1560) ящиков принято Конторою без перечета содержимого в ящиках. В числе 1560ящиков два ящика оказались с поврежденными досками (оковка цела) и по звуку находящейся в них монеты можно предположить, что мешки, вложенные в эти два ящика, порваны. А посему эти два сомнительные ящика оставлены в Конторе особо, впредь до проверки на перечет содержимого в них. О результате проверки вложения этих двух ящиков будет сообщено Конторою Казанскому Отделению особо…»

Погрузка золота на пароход «Александр Невский» оставила свой след в архивах еще одним любопытным документом, характеризующим интенсивность работ. Чтобы как-то разрядить нервное напряжение, когда под надзором военных грузчики валились с ног от усталости и не получали за изнурительный труд вознаграждение, управляющий Марьин 16 августа составил необычное прошение (№ 11419):

«Казанское Отделение Государственного Банка покорнейше просит выдать подателю сего 5 фунтов чаю и 5 пудов сахару для чайного довольствия служащим и рабочим, работающим в дневные и ночные часы по разгрузке ценностей из Отделения Государственного Банка».

Поверх текста в левом углу прошения наискосок надпись синим карандашом — добавлен чей-то автограф с грамматическими ошибками: «Работаю не менше часов в сутки и никаких претензий не предъявляю. Выдать, если без 5ф(2 кг. — В.К.) чаю 5 п (80 кг. — В.К.) сахару работа итти не может»…

Консульское прикрытие эвакуации

После начавшегося контрнаступления войск Красной Армии условия для вывоза ценностей становились все более сложными.

На Симбирск энергично наступали части 1-й армии красных под командованием 25-летнего Михаила Тухачевского. Эсеровское руководство Самары не смогло организовать мобилизацию солдат. Крестьяне убивали вербовщиков, мобилизованные разбегались. После четырех лет Первой мировой войны мало находилось охотников воевать за принципы парламентаризма или диктатуру коммунистов.

Исключение составило лишь Ижевско-Боткинское восстание рабочих 8 августа — 11 ноября 1918 года. Под влиянием падения Казани рабочие прогнали большевиков. Но восставшие выступали в стороне от боевых действий войск Каппеля (свыше 400 километров от Казани на северо- восток по лесным дорогам) и не смогли деятельно координировать свои усилия с новой администрацией Казани.

Правые эсеры и офицеры-монархисты КОМУЧа явно уступали поднаторевшим большевикам в искусстве политической демагогии и «сознательной» жестокости и потому не могли гнать вперед пушечное мясо в таких масштабах, как это делали каратели Троцкого.

В такой обстановке вместо планируемого наступления из Казани на Москву Владимир Каппель грузит на пароходы тех же кадровых офицеров, что брали город. И 14 августа возвращается под Симбирск.

Войска КОМУЧа вступали в бой прямо с пароходов. К17 августа Каппелю удалось оттеснить солдат Тухачевского на запад. Красный командарм вынужден был перенести свой штаб в Инзу, верстах в 80 от Симбирска. 24 августа за победу под Симбирском приказом КОМУЧа № 254 Каппель был произведен в полковники.

Объясняя свою неудачу, Тухачевский писал: «В это время велось наступление на Казань и необходимо было перехватить в Симбирске вывозимый оттуда золотой запас… На правом фланге, в районе Белого Гремячего Ключа, мы перехватили уже Волгу, но зато на левом фланге, из-за неумения тов. Азарха управлять бригадой, последняя у него распалась и была разбита каким-то небольшим чешским отрядом».

17 августа председатель Совнаркома Владимир Ленин телеграфировал в Свияжск наркому Льву Троцкому о том, что французский и американский консулы запросили у большевиков разрешение провести из Казани в Самару пароход и баржи. Дипломаты заявляли, что транспорты планируется отправить под флагом Красного Креста, якобы «для закупки хлеба».

Троцкий же в ответной телеграмме высказался категорически против такого разрешения. По словам наркомвоен- мора, получение хлеба «будет шарлатанами и глупцами» истолковываться «как возможность соглашения и ненужности гражданской войны». Однако, как показывает положение дел в Казани, запрос консулов был вызван не гуманитарными заботами, а желанием обеспечить безопасный вывоз по Волге драгоценностей.

Дипломатам отказали. К19 августа части Левобережной группы 5-й армии красных под Казанью заняли пригородные деревни Васильево, Тура и окружили деревню Осино- во. Угроза для КОМУЧа потерять контроль над золотым запасом зримо возросла.

В губернском центре резко ускорили темпы эвакуации. Сохранился документ от 17 августа, свидетельствующий о том, что для чрезвычайных работ в банке комендатура города мобилизовала все возможные ресурсы.

«Капитану Шестову.

С получением сего предписываю Вам отправиться с командой 20 человек из служащих Управления Округа Путей Сообщения в распоряжение Управляющего Государственного Банка, получив пароль от Начальника Резерва в Дворянском Собрании. По исполнении означенного предписания донести…»

18 августа был загружен банковскими ценностями и отправился в Самару пароход «Посланник». Казанский счетчик Иван Санин, находившийся в том рейсе на транспорте, показал, что «груз сопровождали чиновники: Ржецкий, Велик и Тихенко (сын бывшего управляющего Казанского отделения. — В.К.) и счетчик Минского Отделения Стасюк».

Помощник кассира Минского отделения Ржецкий во время своего допроса в сентябре 1918 года подтвердил факт командировки и заявил, «что вообще на чиновников Минского Отделения возлагалась вся черная работа. Кроме того заявил, что, когда они привезли в Самарское Отделение Государственного Банка золото, то Управляющий Самарским Отделением сообщил, что за недостатком места в Самаре, придется следующие транспорты вывозить в Уфу».

Еще до отчаливания «Посланника» капитан 1-го ранга Ковалевский послал Петру Марьину, в Казанское отделение Народного (государственного) банка, телеграмму:

«Погрузку на “Суворов ’’будем продолжать беспрерывно до двадцати тысяч пудов. Крайне необходимо ускорить перевозку, увеличив, если требуется, число трамваев. Артель нового состава к 23 часам будет прислана с Самолетской пристани фечной пароходной компании “Самолет”. — В.К). Окончании погрузки на “Суворов ” будет продолжаться погрузка на баркас, поставленный к той же пристани».

В середине сентября 1918 года счетчик банка Василий Соколовский сообщит внутрибанковской комиссии по расследованию дела о пропаже ценностей: «Погрузка золота началась 17 августа, а выехали 19-го. Вывезли 3719 ящиков и 2247узлов на пароходе “Суворов”. За старшего ездил секретарь Минского Отделения Мартыненко, помощниками Соболевский и Смирнов, а счетчиками Братчиков и он. Когда приехали, то дали один день отдыха, а на другой произвели разгрузку. Все распоряжения по разгрузке и приемке отдавались Мартыненко. Вознаграждение получил авансом 400р. В командировке пробыл 12 суток».

Транспортировка четвертой и пятой частей золотого запаса Российского государства отражена в актах так же парадоксально, как и первые три.

Для начала познакомимся с данными сводного акта № 11639 от 23 августа 1918 г., в котором