служебный путь незамеченными, [259] в боевой обстановке неожиданно развертывали свои глубокие духовные силы, обнаруживали выдающиеся военные качества. К числу последних принадлежит и незабвенный герой Порт-Артура генерал Кондратенко. Необходимо было после первых же боевых столкновений возможно быстро очистить армию от лиц, оказавшихся несоответствующими занимаемым ими должностям и возможно быстро двигать вперед, не стесняясь старшинством, тех из офицеров, которые в боевом отношении выказали себя выдающимися.
Уже 21 мая (депешей № 740) я уведомлял военного министра о несоответствии двух генералов, стоявших во главе корпусов, следовавших в армию. Заявление мое во внимание принято не было. Замена корпусных командиров и начальников дивизий, не выдержавших боевого испытания, встретила большие затруднения и требовала много времени. Между прочим, я получил из Петербурга указание, что слишком часто ходатайствую о замене командиров корпусов. Отставление мною от должности начальника 6-й Восточно-Сибирской стрелковой дивизии, обнаружившего болезненную нервность в бою и оставившего свою дивизию перед решительным боем, вызвало ряд запросов об основаниях такого моего распоряжения. Лица, оставившие ряды армии по неспособности, болезненности или даже недостатку мужества, получали в России иногда высокие назначения.
Представления мои о скорейшем отчислении от должностей лиц этой категории задерживались. По году и более полками командовали «временно командующие полком».
Характерный образец в этом отношении представляет история отчисления от должности командира 148-го пехотного Каспийского полка полковника Фреймана. Этот штаб-офицер, контуженный в первом же бою, в котором участвовал с полком, в конце сентября 1904 г. уехал лечиться в Европейскую Россию и возвратился в полк, пробыв почти год в отсутствии, причем значительную часть этого времени был здоров. За его отсутствием [260] полком командовал достойный штаб-офицер полковник Курдюков, получивший Георгиевский крест за молодецкие действия с Каспийским полком во время мукденских боев. В течение года мной было сделано 10 представлений, чтобы отчислить полковника Фреймана от командования полком и назначить таковым полковника Курдюкова. Главнокомандующий поддерживал мои ходатайства представлениями военному министру и начальнику Главного штаба (в том числе от 15 мая 1905 г., № 6236 и 16 августа 1905 г., № 0586).
Несмотря на все эти представления, Главный штаб не согласился дать им ход и запросил, почему прибывший в армию полковник Фрейман не вступает в командование Каспийским полком? Я снова сделал представление и снова получил отказ.
Эти упорные отказы были тем более непонятны, что мной уже было получено уведомление о том, что главнокомандующий войсками Петербургского военного округа не встречает препятствий к назначению на должность командира 148-го пехотного Каспийского полка полковника Курдюкова. Наконец, давно ожидаемое назначение полковника Курдюкова состоялось. Начальник Главного штаба уведомил, что такое решение последовало по ходатайству бывшего командира 1-го армейского корпуса генерала барона Мейендорфа.
В первых же боях выказали особые отличия и военные способности несколько полковников, командиров полков. Ввиду весьма слабого состава, за некоторыми отрадными исключениями, наших бригадных командиров, я усиленно депешами ходатайствовал о производстве в генерал-майоры нескольких полковников, командиров полков, в том числе Леша, Редько, Стельницкого, Душкевича. Указывал при этом и свободные для них бригады в армии. Главный штаб долго тянул с этими назначениями, все запрашивая дополнительные сведения. Оказалось в результате, что, например, представленный в общем наградном порядке командир Омского полка полковник Остолопов, достойный штаб-офицер, но не выдающийся [261] в боевом отношении, был произведен ранее, чем вышеперечисленные мною полковники.
Представления о продвижении вперед достойнейших офицеров Генерального штаба встречали препятствия в том, что они обходили своих сверстников, сидевших в канцеляриях.
Близко зная доблестную боевую службу и выдающиеся способности, например, капитана Генерального штаба Кримова, служившего в штабе 4-го Сибирского корпуса, я, согласно с представлением командира корпуса генерала Зарубаева, несколько раз делал представления о производстве его в подполковники за боевые отличия. Так я и не успел в этом в период кампании, но к недоумению своему и корпуса офицеров Главного штаба, находившихся на войне, узнал, что сверстник капитана Кримова, на войне не участвовавший, был произведен в подполковники, не имея на то права по существовавшим законам. Таких примеров было немало.
Относительно представления строевых капитанов в пехоту подполковниками затруднений Главный штаб, к счастью, не делал, и мы в армии получили массу молодых, энергичных штаб-офицеров. Некоторые из них обладали такими выдающимися боевыми качествами, что с пользой для дела могли тотчас стать во главе полков.
Желая для пользы службы в армии привлечь на службу лично известных мне некоторых лиц, я получил согласие на некоторых и отказ уже в апреле 1904 г. в остальных, мотивированный тем, что состав управлений и учреждений армии достаточен для удовлетворения всех служебных нужд армии. Заведование разведывательной частью (сводка сведений о противнике, о пленных, организация тайной разведки) требует для успешной работы особых способностей. Не удовлетворившись постановкой этого важного отдела в армии, я просил о назначении одного штаб-офицера Генерального штаба, заявившего себя исключительно способным к этой деятельности, но получил отказ, совершенно недостаточно мотивированный. [262]
В то же время Главный штаб относился невнимательно к опубликованию наших донесений с театра войны. Он печатал такие данные, как, например, название местностей, частей войск, которые облегчали противнику точно определить местонахождение частей. В то же время, зная достаточно точно цифры наших потерь и утраченных орудий в сражении под Мукденом, Главный штаб очень долго не опубликовывал этих сведений, оставляя, таким образом, без опровержения проникшие в печать известия о потере нами нескольких сот орудий.
Я уже в апреле просил о присылке в армию 30 инженерных и 30 саперных офицеров, но мне прислали только половину. Моя просьба о высылке топографов не была уважена в самое важное для нас время.
Весьма продолжительное отсутствие из армии начальников отдельных частей вынудило меня к многочисленным ходатайствам, дабы был положен срок, после которого вакансия считалась бы свободной. Ходатайство это наконец было уважено, и многие генералы и штаб-офицеры, долгое время временно командовавшие бригадами и полками, наконец, на основании прав, предоставленных главнокомандующему, допущены к командованию этими частями на законном основании, с получением ими и присвоенного сим должностям содержания. Но вот началась демобилизация, из Петербурга последовало распоряжение, на основании которого главнокомандующий, к подрыву своего авторитета, должен был отдать приказ об отмене ранее отданных им приказов о различных назначениях, ибо «воскресшие покойники» надумали возвратиться в армию и вступить в командование частями, из которых отсутствовали продолжительное время. Очевидно, что на будущее время необходимо будет избежать такого вредного вмешательства петербургских канцелярий в дела армии и давать полномочия и по личному составу лицам, поставленным во главе армии.
К числу причин, препятствовавших нам достигнуть успеха над японцами в тот срок, который был нам предоставлен до заключения мира, довольно видное место должна [263] занять и наша отсталость от японцев в технических силах и средствах (кроме железной дороги, о чем сказано выше).
Японцы имели перед нами преимущество в саперных войсках. У них при каждой дивизии находился сильного состава саперный батальон. У нас саперные батальоны придавались корпусам, но вследствие необходимости одновременно производить обширные работы в тылу по устройству мостов и дорог, при корпусах обыкновенно оставались по две роты саперов, т. е. на каждую дивизию пехоты приходилось по одной роте, что, как обнаружилось на опыте, было недостаточно. Телеграфные и телефонные средства и силы у японцев тоже были более значительны, чем у нас. Только после мукденских боев мы достаточно обеспечили себя этими важными средствами.
Благодаря доставке морем японцы с большой легкостью доставляли на театр военных действий железнодорожные средства для облегченного типа дорог и технические средства для устройства укреплений и атаки наших войск. Мы тоже, лишь после Мукдена, вследствие слабости железной дороги, обеспечили себя, и то недостаточно, полевыми железными дорогами, проволокой, взрывчатыми веществами,
