Милость Келсона

— Не сию минуту, конечно, Келсон. Но скоро…

— Не слишком скоро, матушка. На тот случай, если ты забыла, — этим летом нам предстоит война, одно из маленьких последствий моей краткой женитьбы. И даже если бунтовщики Меары пока что зашли не слишком далеко, все равно семья Сиданы проклинает меня за ее смерть, так же, как и Ллюэла. Вопрос независимости Меары теперь перепутан с вопросом кровной мести, несмотря на то, что это Ллюэл убил Сидану — не я! — и что Ллюэл был наказан за свое кровавое преступление, и совсем не потому, что я так уж искал его смерти.

— Ну, тебе все равно со временем пришлось бы с ним разбираться, — холодно произнесла Джехана. — Он бы помнил об угрозе всю жизнь. А что касается его тела…

— Матушка!..

С грохотом отодвинув кресло от стола, Келсон встал и посмотрел на Нигеля и Мерауд, которые во время этой перепалки не произнесли ни звука.

— К счастью, вопрос о Ллюэле стал теперь чисто академическим, — сдержав всплеск чувств, сказал Келсон, взглядом показывая Нигелю, что им пора удирать. — И у меня нет ни малейшего желания обсуждать его нынешним вечером. Командиры моей северной армии завтра утром отправляются в Кассан, и нам с Нигелем необходимо поговорить с ними. Дядя, вы не хотите принести извинения дамам за наш уход? Нам до сна нужно еще немало поработать.

Он мог лишь восхищаться тем хладнокровием, с каким принц встал и попрощался с дамами. Хотя он знал, что Нигель в душе доверяет ему и Совету Дерини, а Совет доверяет Нигелю, он все же должен был испытывать некоторые опасения относительно «работы», которая им предстояла, хотя бы потому, что именно он был объектом действия и не знал, что с ним будут делать. Но он ничем не показывал своей тревоги, и выглядел как человек, который отправляется выполнять свой обычный долг, когда набрасывал на плечи плащ и говорил Мерауд, что дожидаться его не стоит.

— Ты же знаешь, дорогая, как долго проходят эти военные советы у Келсона, — пояснил он. — Мы можем просидеть там половину ночи. Тебе и нашему маленькому нужно отдыхать.

Мерауд улыбнулась и положила ладонь на круглый живот, когда ее муж вышел из комнаты вслед за Келсоном, и дверь за ними закрылась. Но тут же она задумчиво глянула на Джехану. У королевы был несколько ошеломленный вид, — она словно бы не могла поверить, что Келсон сбежал.

— Он очень похорошел, пока тебя не было, правда? — сказала Мерауд.

Джехана прикрыла глаза.

— Я с трудом узнала его, — прошептала она. — Он такой суровый и воинственный… и совсем взрослый.

— Да, с детьми такое случается, — вежливо согласилась Мерауд. — Я увидела то же самое в Конале. Да и Рори осенью вошел в возраст… но он еще мальчишка, хотя ему уже четырнадцать.

— А мой сын — нет, — пробормотала Джехана.

— Верно. Но Келсон к четырнадцати годам уже стал королем. Окажись Рори в таких обстоятельствах, для него это обернулось бы трагедией. Нет, Рори пока еще мой мальчик. И Пэйн, конечно. А скоро у меня будет еще одна кроха. Но я очень надеюсь, что родится девочка.

Джехана скривила губы.

— Девочка… которая однажды станет жертвой династического брака?

— Девочка, которая выйдет замуж за того, кого изберет ее сердце, если будет на то божья воля, — возразила Мерауд. — У нее будет три старших брата, способных продолжить род, и я не вижу причин принуждать ее к браку с нелюбимым человеком. А может быть, она изберет Небесного Жениха. Думаю, тебе бы это понравилось.

Джехана горько улыбнулась, размазывая пальцем маленькую каплю эля по столу перед собой.

— Если бы я в свое время повенчалась с Церковью, это избавило бы меня от той муки, которую я несу в себе, — прошептала она.

— Но ведь тогда у тебя не было бы Келсона! — возразила Мерауд. — Ведь если бы его родила другая мать, он бы не был тем самым Келсоном, — а что бы он делал без твоего наследия и поддержки, когда столкнулся с Кариссой?

— Он мог умереть, — признала Джехана. — Но зато он был бы человеком, его душа не была бы запятнана проклятием Дерини, которое он получил лишь потому, что его родила я.

Покачав головой, Мерауд тяжело поднялась из-за стола.

— Ты все не можешь смириться с этим, да? Ты Дерини, Джехана. И ничего с этим не поделать. Ты не можешь этого изменить. Но возможно, это не проклятие? Возможно, в этом есть кое-что хорошее?

— Боюсь, ты наслушалась моего сына, — печально сказала Джехана. — Это проклятие, Мерауд. Это гниль, живущая во мне… и при дворе моего сына. И я не буду знать отдыха, пока не найду пути искупления.

* * *

Изгнание нечистой силы, но только совсем не такое, какое было на уме у Джеханы, как раз и являлось целью действий, производимых в этот момент в другой части замка. Негромко начитывая ритуальные фразы очищения, епископ Дункан Мак-Лайн медленно шагал вдоль стен крошечной часовни Святого Камбера, мерно размахивая серебряным кропилом и обрызгивая все вокруг водой. Вокруг курились благовония.

Через дверь, ведущую в кабинет, за епископом наблюдал Дугал, не сводя с отца уважительного и почтительного взгляда. До прихода остальных они закончили почти все приготовления. Окуривание помещения ладаном и окропление водой были последними действиями, которые скорее должны были укрепить двоих участников и помочь им сосредоточиться, чем очистить и без того чистое помещение.

— Asperges me, Domine, hyssopo, et mundabor: lavabis me, et super nivem dealbabor…

— Аминь.

— Pax huic domui. Et omnibus habitantiius in ea… Да будет мир этому дому и всем живущим в нем…

Когда все было закончено, и Дункан убрал все принадлежности, отец и сын вернулись в кабинет, и Дункан опустил занавеси, которые обычно закрывали дверь. Дугал помедлил мгновение, глядя на занавески, — в его глазах все еще светилось благоговение, — а Дункан тем временем сел к круглому столу перед камином. В центре стола стоял подсвечник с одной-единственной свечой, и больше, кроме огня камина, ничто не освещало комнату. Через секунду-другую Дугал присоединился к отцу, хотя и продолжал время от времени поглядывать на закрытую занавесками дверь.

— Эта часовня вызывает ощущение присутствующей силы, верно? — сказал Дункан, с улыбкой отвечая на изумленный взгляд Дугала. — Я не удивлюсь, если ты это заметил. Святой Камбер, похоже, оставил в ней свой след. Разница между этой часовней и другими слишком очевидна. Наш добрый святой племени Дерини должен быть очень сильным заступником.

Дугал неловко поерзал на стуле.

— Ты… ты действительно думаешь, что он вмешивается в земные дела? Что вообще святые это делают?

— Ну, в этом, конечно, нельзя быть уверенным до конца, — ответил Дугал. — Аларик и я знаем, что некоторые вещи, которые сразу после коронации Келсона приписывали святому Камберу, похоже, были сделаны… — Дугал опустил взгляд. — Кем-то другим, — закончил он. — Мне очень жаль, но я не могу сказать, кто это, даже тебе. Он прежде был членом Совета Камбера, но они просили, чтобы мы никогда не упоминали их имен.

— Я и не собирался выспрашивать, — запротестовал Дугал.

Дункан улыбнулся.

— Я знаю, сын. В любом случае, кое-что из того, что мы приписываем Камберу, не делал никто из известных нам людей… так что вполне возможно, что он и вмешивается. Когда я бываю в этой часовне, я начинаю верить в это.

Дугал снова посмотрел на занавеси, потом на Дункана.

— Келсон мне говорил, что ты и Морган провели ритуал, который вложил в него силу. И Нигель