Пристав принес священную книгу и водрузил ее на широкий верх ограждения, доходившего ему до нижнего края жабо. Рядом он положил небольшой листок из плотной бумаги, на котором был крупно напечатан короткий текст присяги.
— Клянусь Всемогущим Богом говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, — произнес Алекс, прикоснувшись ладонью правой руки к черной коже переплета.
Стукнула «судейская колотушка», и лорд Баксфилд, ткнув сверху деревянным молотком в направлении генерального атторнея, передал ему бразды правления. Встав из-за своего стола, Максвелл Файф поправил парик, одернул мантию и, раскрыв черную папку, зачитал обвинительный акт. На вопрос председательствующего о признании своей вины по первому пункту Алекс ответил отрицательно, а в отношении второго и третьего — признание своей вины подтвердил.
— Вы не отказываетесь от своих письменных показаний, данных ранее? — спросил лорд Баксфилд.
— Нет, ваша честь.
— И, тем не менее, не признаете себя виновным?
— Да, ваша честь.
— Мистер Скеррит, — обратился судья к адвокату, — как вы намерены строить защиту? Вам не кажется, что это тот случай, когда вор сознается в краже, но не признает себя виновным, поскольку не считает кражу преступлением?
— Ваша честь, — Скеррит встал и повернулся к судьям, — я намерен строить защиту моего клиента на том, что его действия были обусловлены рядом внешних факторов, поставивших моего клиента перед выбором: ничего не делать и тем самым не нарушать закон, либо поступить по справедливости, произведя определенные действия, противоречащие нормам нашего права. Выбрав второе, он нарушил закон, однако человек, поступивший вопреки закону по зову внутренних убеждений и справедливости, имеет право не признавать себя виновным и требовать судебного расследования с целью доказательства своей правоты.
Лорд Баксфилд пожевал губами, пытаясь осмыслить услышанное.
— Кто же тогда виновен, по-вашему? — спросил он.
— Я вижу здесь три варианта: либо не виновен никто; либо виновны те, кто своими действиями поставили моего клиента перед роковым выбором; либо неверно применен закон.
Лорд Баксфилд был явно недоволен услышанным.
— Вы можете все это как-то более понятно проиллюстрировать?
— Извольте: солдат убивает своего командира, увидав, что тот собирается застрелить ребенка с целью устрашения противника.
— Тем самым вы хотите сказать…
— Я хочу сказать, ваша честь, что обвинять моего подзащитного в том, в чем его обвинило Большое жюри, так же неправильно, как и судить солдата за убийство своего командира-изувера. Всякий закон, будь то статуты о государственной измене, краже или убийстве, имеет границы использования, за рамками которых его применение противоречит справедливости.
— То есть вы не ведете речь об аномалии сознания обвиняемого?
— Нет, ваша честь.
— Что ж, — лорд Баксфилд поскреб ручкой судейского молотка под париком в районе правого уха и переглянулся со своими помощниками, — тогда приступим. Мистер Файф, начинайте.
Генеральный атторней начал допрос подсудимого, который, согласившись давать правдивые показания, являлся теперь еще и главным свидетелем.
— Сейчас я попрошу вас коротко, без излишних комментариев и предельно четко ответить на несколько вопросов, — Файф подошел к загородке, за которой сидел (вернее, уже стоял) Алекс. — Вы готовы?
— Да.
— Где и когда вы родились?
— В Германии, в Дрездене, 14 марта 1920 года.
— Когда приехали в Соединенное Королевство?
— В конце июня 1934 года.
— Вы приехали в Англию со своим отцом? По какой причине?
— У отца возникли проблемы с национал-социалистами, сначала его посадили в тюрьму, потом предложили покинуть страну.
— Когда вы стали подданным его величества короля Георга VI?
— 14 марта 1941 года, в день своего совершеннолетия, я написал прошение на имя короля.
— Почему вы это сделали? Вы не собирались возвращаться на родину?
— В ту весну такая перспектива была очень туманной, и я не хотел ощущать себя здесь эмигрантом. Кроме того, я был летчиком в составе РАФ и в случае пленения у меня, как у немца, могли быть сложности.
— Что ж, понимаю. А ваш отец? Как он к этому отнесся?
— Не одобрил.
— Как вы стали летчиком? — Файф принялся прохаживаться, выслушивая некоторые ответы «спиной».
— Когда мне исполнилось семнадцать, я записался в добровольческий резерв Королевской авиации. По вечерам слушал лекции, а по выходным обучался летным навыкам. Через год меня перевели в 500-ю эскадрилью вспомогательной авиации в графстве Кент. Там я изъявил желание стать летчиком- истребителем, прошел тестирование и был направлен в школу пилотов в звании сержанта…
Далее Алекс ответил на ряд вопросов о своей службе и о том, как после ранения, став стрелком бомбардировщика, попал в плен.
— С какой целью вы бежали из плена? — спросил Файф.
— С такой же, с какой и все. Чтобы вернуться к своим.
— Под «своими» вы подразумеваете британцев?
— Да.
— И что вам помешало?
— На этот вопрос, сэр, я не могу ответить кратко.
— И все же?
— Целый комплекс переживаний и обстоятельств.
— Хорошо, оставим эти ваши переживания для защиты.
Файф резко повернулся к подсудимому и спросил громче обычного:
— 20 марта 1945 года вы участвовали в отражении воздушного налета Королевских ВВС на немецкий город Хемниц, помогая в этом силам противовоздушной обороны Германии?
— Да.
Ответ Алекса вызвал первое ощутимое волнение в зале.
— В чем это выражалось?
— Я был инициатором некоторых изменений в системе обороны Хемница, а потом — во время атаки — находился на одном из наблюдательных пунктов ПВО.
— И что вы там делали?
— Руководил зенитным огнем, вмешивался в радиопереговоры главного штурмана. Все это описано в моих показаниях.
По залу прошелестел первый шум негодования.
— Мистер Шеллен, — подняв руку, Файф попросил тишины, — поскольку вы не признали себя виновным по пункту об измене королю, все, что описано в ваших показаниях, сейчас лишь принято к сведению и не имеет никакого доказательного значения. В британском судебном уголовном процессе все материалы дела исследуются с нуля при равноправии состязующихся сторон. Жаль, если мистер Скеррит не разъяснил вам эти истины.
— Я только хотел сэкономить время.
Генеральный атторней выдержал паузу, после чего, повернувшись к присяжным, взмахнул
