ЗАГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА И ЗМЕЕПОКЛОННИКИ

иероглифа оллин (ollin) – 'движение', 'землетрясение', – применявшегося в Древней Мексике для обозначения одного из двадцати дней тогдашнего календарного месяца.

Этот иероглиф в многочисленных его стилизованных вариантах и видах значений встречается на керамике, каменных рельефах, фресках в святилищах и дворцах. Кроме двух палочек он часто включает одну или две окружности с еще меньшей окружностью в их центре, что напоминает схему клетки с ядром.

Но что еще, кроме этих чисто внешних подобий, свидетельствует о возможной связи иероглифа с бивалентой и клеткой?

Во-первых, этот знак – подобие клетки на языке науа назывался чалльчиуитль (chalchiyitl) - 'драгоценный камень' – и был синонимом понятия 'жизнь'. Во-вторых, название иероглифа ollin происходит от корня ol, означающего 'нечто круглое', а глагол olini применялся уже для обозначения не только 'вращение вокруг', но – это особенно важно для моих выводов – и 'движения, перемещения больших количеств людей'. В сапотекском языке название иероглифа звучало шоо (хоо) – 'огромный' и 'Землетрясение'. Майяские же племена цоциль-цельталь (tzotzil-tzeltal) называли его чик (chic), что означало 'лишаться'! И наконец, майя с Юкатана имели очень похожий знак для слова кабан (caban) - 'то, что находится снизу'.

И тогда я пришел к заключению, что этот иероглиф, по форме так мало общего имеющий с 'землетрясением', идеально объясним в биологическом контексте: как 'то, что находится снизу', то есть укрыто в теле; что 'огромно'; что 'лишается, разделяется', чтобы 'перемещаться большими количествами', и притом имеет вид двух палочек и круглого, как схема клетки, драгоценного камня – чалъчиуитлъ, и его скорее всего следует считать знаком бивалентной хромосомы – образования, которое, будучи укрытым в теле, отделяется от своего подобия, и оно, несомненно, огромно, могуче по своему генетическому воздействию и, наконец, перемещается соединением в двадцать три палочки в свою дочернюю клетку и несметными полчищами – из поколения в поколение. Последний момент толкования находил поразительное подтверждение в рисунке из миштекского рисованного манускрипта, где оллин- бивалента шагает на двух человеческих ногах!

И наконец, что уже совсем удивительно, символы, подобные оллин, были известны даже в каменную эпоху и при этом в разных частях света – в Азии, Европе, Северной Америке, – нарисованные или выцарапанные на камне, они напоминают тот, что мы обнаружили в Армении, а обозначают, по мнению ученых,'идею человека'. Да, возможно, о человеке, но только в фазе хромосомы! Еще одним красноречивым подтверждением сказанному были антропоморфные рукоятки кельтских мечей из Центроальной Евопы!

Наряду с оллин - движением, другими знаками, обозначающими движение времени – дни, были окелотл (ocelotl - 'ягуар', а также куаупыи (сиlаutlа) – 'орел', смыслы которых, похоже, тоже связаны с основами жизни. Тремя этими символами, как я убедился, проблема бытия мексиканцев не исчерпывается. Связь времени и жизни в древней Центральной Америке имела особое значение.

И если было какое-то место, где я мог бы отыскать эту истину обнаженной, то это был прежде всего

ТЕОТИУАКАН.

Одно древнее сказание, записанное францисканцем Бернардино де Саагуном вскоре после завоевания Мексики и опубликованное в его главном труде 'Historia General de kas Cosos de Bueva España' ('Полная история новой Испании'), включает такие слова:

'Прежде чем день наступил на свете, собрались боги в этом месте, именуемом Теутиоаканом *, и один за другим говорили: – Боги, кто возьмет на себя освещение мира?' ¹ С началом нашей эры в этом районе, лежащем в 50 километрах к северу от столицы Мексики и названном так в честь мифической встречи богов, малоизвестный народ, который, не зная его имени, исследователи нарекли теотиуаканами, возвел первую посвященную Солнцу пирамиду. Через восемьсот лет огромный уже архитектурный комплекс был покинут. Модели пирамиды Солнца и Луны, Птицы-Змея и Тлалока, десятки возвышенных площадок, окруженных анфиладами лестниц, святилища, дворища, дома и дворцы превращались, особенно с появлением испанцев, в руины – источник камня для поселений и католических церквей в долине.

Через девятнадцать столетий после основания Города Богов – так с языка науатль переводится название этого города, на автостоянке у шоссе сосредоточилось около сотни автомобилей, и прибывали все новые. Я вышел под чистое, но уже охваченное солнечным сиянием, золотистое утреннее небо. Жар обжигал ноги, яркий блеск не позволял поднять глаза. Чувствуя, как пересыхает во рту, я по красной щебенке, хрустевшей под ногами, устремился к руинам. Об уединении нечего было и думать. Кругом были люди, они шли толпами – с детьми, свертками, горшками, бутылками, торчавшими из корзин, ведя за собой сестер, теток, стариков-отцов, тестей и тещ прямо к подножию пирамид, между опунциями и агавами, к рощице акаций, надеясь прийти в себя в их хилой тени.

Я сменил направление. Чтобы оторваться от толпы, я начал не с пирамид, а с дворцов и музея. Пересек еще пустынные утром, хранившие прохладу дворы, внутренние галереи и покои без окон. Сначала без всякой мысли смотрел не на архитектуру, а на то, что ее покрывает: фрески, рельефы и фризы. Всюду на стенах я видел змея – символ материи и земли. Покрытый перьями, он своим двойственным существом птицы-гада выражал связь земли и неба, материи и духа. Вот так понимаемый крылатый змей и кецалъкоатль (quetzal – птица, coatl – змей) говорил нам о небесном происхождении жизни, о материи, одухотворенной духом.

В то время, когда здесь творили индейские художники, в другой части света Христос проповедовал то, что имело такую же символику. А птица-голубь – от Святого Духа возвещала о жизни из праха земного.

А мне, уже в XX веке, предстояло отыскать современный, так сказать, аналог этого духа. И я нашел его в той энергии – силе извне, – вечное поступление которой образует и движет жизнь. Для всей Земли это лучистая энергия непрерывным потоком льется от Солнца.

Я увидел в залах шеренга кецалей с взъерошенными перьями и когорты солнцевидных орлов, ленты, завитые в двойные спирали, и мои 'делящиеся палочки'… Изображения клеток с ядрами, палочек, изогнутых на манер посоха, наконец, Древо

Жизни и Тлалокан – рай, где каждый человечек, держа во рту палочку, изогнутую в виде вопросительного знака, радостно или же со слезами как бы возглашал: 'Я – хромосома!'

Я начинал понимать – здесь послание. В музее я увидел то, что воистину должно изумлять: город и его символы словно не знали исторического развития! Из древних корней сразу же, в законченном виде выросла могущественная метрополия Центральной Америки, а с нею науки, религия и искусство, и им в этой стране уже пятнадцать столетий. Возникла система мышления, детерминированная с самого начала, логически последовательная и ясная.

Археолог Лоретта Сежурне, автор множества открытий в Теотиуакане, в книге 'Pensamiento у Religión en el México Antique' ('Мысль и религия древней Мексики') с изумлением задается вопросом, была ли эта научная картина мира созданием коллективным, или же она рождена одним духовидцем? И склоняется к последнему. Только могучее и ясное видение человека и пресмыкающимся во прахе, и окрыленным вдохновением с небес позволило создать этот пророческий символ змея-птицы.

Думаю, так оно и было. Ибо разве не так же возникали иные великие доктрины? Появлялся учитель, который излагал свое миропонимание в уже законченном виде. В Теотиуакане – его пророка мы знаем – это научное понимание жизни, думал я, было чем-то большим, нежели просто наитие по вдохновению. Оно было явлено как чистая информация о явлениях жизни с убедительной достоверностью, – отсюда и сила воссоздания его красками на стенах и резцом на камне. Это должно быть прозрачное и обращенное к всеобъемлющему разуму знание. Какое именно и о чем?

Эр было пять, Солнц мира пять, четыре уже миновали, и в пятой эре живут люди – учил миф о Солнцах.