Узнать ее нет сил. Я потерял к ней ключ. Там не было такой Ложбины, и перил Березовых, и круч – Их вид меня смутил. Так вот оно что! Нет Той топи и цветов, И никаких примет, И никаких следов. И молодости след Растаял и простыл. Здесь не было кустов! О, кто за двадцать лет Нам землю подменил? Неузнаваем лик Земли — и грустно так, Как будто сполз ледник И слой нарос на слой. А фильмов тех и книг Чудовищный костяк! А детский твой дневник, Ушедший в мезозой! Элегии чужды Привычкам нашим, — нам И нет прямой нужды Раскапывать весь хлам, Ушедший на покой, И собирать тех лет Подробности: киркой Наткнешься на скелет Той жизни и вражды. В журнале «Крокодил» Гуляет диплодок, Как символ грозных сил, Похожий на мешок. Но, может быть, всего Ужасней был бы вид Для нас как раз того, Чем сердце дорожит. Есть карточка, где ты С подругой давних лет Любителем заснят. Завалены ходы. Туманней, чем тот свет. Бледней, чем райский сад. Там видно колею, Что сильный дождь размыл. Так вот — ты был в раю, Но, видимо, забыл. Я «Исповедь» Руссо Как раз перечитал. Так буйно заросло Все новым смыслом в ней, Что книги не узнал, Страниц ее, частей. Как много новых лиц! Завистников, певиц, Распутниц, надувал. Скажи, знаток людей, Ты вклеил, приписал? Но ровен блеск полей И незаметен клей. А есть среди страниц Такие, что вполне Быть вписаны могли Толстым, в другой стране, Где снег и ковыли. Дрожание ресниц, Сердечной правды пыл. Я тоже посетил. Наверное, в наш век Меняются скорей Черты болот и рек; Смотри: подорван тыл. Обвал души твоей. Не в силах человек Замедлить жесткий бег Лужаек и корней.
