появится прекрасный мужчина с сияющими глазами, в которых отразится твоя надежда на лучшее, и спасет тебя из этой клоаки. Так и я, наверное, тоже ждала, хотя, если хорошо подумать, то становится совершенно ясно, что никто не спасет и никто не осчастливит, если ты не осчастливишь себя сама. Потому что любой человек в этом мире, даже тот же принц, если он не Святой, думает в первую очередь только о себе, о своих собственных надобностях, а только потом о других, и только в том случае, если они каким-то боком соответствуют его надобностям. Поэтому прекрасных принцев в природе не существует, это лишь мечты и фантазии Грина».
Он задумался. Что-то обидное было в этих словах, но что именно, он так сразу понять не мог. Он открыл сумку и только положил дневник на место, как на пороге появился знакомый силуэт.
Стеша вошла в комнату именно в тот момент, когда рука Стивена была в ее сумочке. У девушки перехватило дыхание.
— Что ты делаешь?! — закричала она.
Стивен оцепенел. Какое-то мгновение он молча смотрел ей в глаза, потом, как бы очнувшись, пролепетал:
— Я брал твой дневник.
Стеша не верила ни своим глазам, ни своим ушам.
— Откуда ты знаешь, что там лежит мой дневник?! — вскричала она.
— Потому что однажды я случайно наткнулся на него и немного почитал.
— Как это «случайно»? Каким образом ты «случайно» залез в мою сумочку?
Стивен покраснел до кончиков ушей.
Стеша метнулась к нему и, выхватив сумку, отбежала.
— Господи, да какая ж ты сволочь!
— Постой, подожди, выслушай меня, я все объясню.
Но она не желала слушать его, она быстро собирала свои вещи, благо они были уже приготовлены к отъезду, в небольшой рюкзачок, и через несколько минут ее верный конь уже нес ее по темному шоссе в сторону Дхарамсалы.
Где-то в душе она даже радовалась, что все так получилось, иначе бы она собиралась гораздо дольше. А теперь все понятно, можно на все плюнуть и все зачеркнуть, и спокойно, без всяких отвлеченных мыслей сесть на ретрит…
— И что же ты поняла? — спросил ее кто-то над самым ухом.
— Я поняла, что свобода приходит тогда, когда тебе ничего уже не надо, когда ты ни за что не цепляешься, тогда ты, словно ветер, волен перемещаться куда угодно и не имеешь ни формы, ни веса, ни содержания.
— Как же тогда жить, если тебе ничего не надо?
— Нет, это не означает, что ты не кушаешь, не одеваешься и никуда не ходишь. Ты так же живешь, как и все остальные, но различие в том, что ты за это не держишься. Все возникает само собой, и если исчезает, то ты понимаешь, что вот что-то исчезло из твоей жизни, и значит, твоя жизнь перешла на другой уровень, и все. Это происходит само собой, без сожаления и без радости. Главное, что твое сознание ведомо мудростью, и ты сознаешь, что все явленное не обладает истинным существованием, что все взаимозависимо, что удовлетворение желаний не приводит к счастью, а порождает большие проблемы. Когда ты действительно начинаешь это понимать, тогда душа становится спокойнее и ум пребывает в радости.
39
Во дворце все было, как прежде. На ступенях большой лестницы сидели белобрысый русский монах и почти белобрысая русская монахиня и увлеченно читали Хорхе Борхеса «Всеобщая история подлогов»; около фигурных перил как всегда мило беседовали Ситипати, ласково притрагиваясь к разным частям тела друг друга и слегка сокрушаясь о своей худобе. На балконе, за массивным письменным столом, который был точной копией стола из дворца Монгольского Хана, сидел Хаягрива, с классическими чертами лица настоящего калмыка из университета Варанаси, и думал о том, каким способом можно посетить Париж и при этом подольше оставаться в Индии. Около башенок, задумчиво перебирая бисер и делая из него всевозможные украшения, сидела устрашающего вида Дакини со жгуче-черными вьющимися волосами и грустила о возлюбленном из Италии, а иногда о возлюбленном из Монголии, и самую малость — о бывшем возлюбленном из России. На площадке, где стояли статуи Богинь подношения, кружилась в танце другая Дакини из Башкирии, похожая на индианку, которая вообще ни о ком не грустила, а заставляла других грусть о ней. На скамейке у фонтана, где обычно сидела и слушала свой МП-3 плеер Пема, лежала только ее большая красная шляпа, тем самым, возможно, создавая видимость некого ее присутствия. Сама Пема была в Норбулинке.
Только маски по-прежнему беззаботно болтались в воздухе и, завидев Стешу, тут же стали о чем-то оживленно шептаться.
Гонпо ждал Стешу у входа.
— Мы все скоро уезжаем в Бодхгаю, — сказал он, когда она подошла.
— Ну вот тебе раз, а как же ретрит? — спросила, запыхавшись и сбрасывая рюкзак на пол, Стеша.
— Джецун сказала, что ретрит ты будешь делать одна в Алтарном зале. Тебе оставят помощника, который будет приносить еду.
— Хорошо. А что вы будете делать в Бодхгае?
— Там будут учения Далай-Ламы.
— А я, значит, не попала…
— Ну да, значит так…
Гонпо многозначительно развел руки и так немного постоял, чтобы Стеша усвоила важность происходящего. Потом, когда понял, что она расстроилась, проводил ее в маленькую комнату и оставил одну.
Стеша огляделась. Мебель была самая скромная, но зато, кроме кровати, здесь были шкаф и стол со стулом, а это значит, что можно было куда-то повесить свою одежду, а за столом поработать на компьютере. И это уже было приятно, потому что в Индии, особенно в гостиницах, чаще всего из мебели обходились одной кроватью, как будто, кроме как поспать, людям больше делать было в жизни нечего.
Но так или иначе, все складывалось довольно удачно. Заехав домой, она взяла все необходимое, дверь починил хозяин, хотя и взял с нее за это деньги, и это уже осталось там, за невидимой чертой, где все подвергалось непостоянству и желанию счастья, а получалось лишь сплошное страдание.
Зато сейчас она была спокойна, потому что во Дворце Джецун она чувствовала себя в полной безопасности.
Стеша разложила бережно свои вещи и вышла в сад.
Каково было ее удивление, когда она увидела на лужайке, что находилась недалеко от поющего фонтана, в обрамлении всевозможных цветов качающуюся на качели Валю. Да и она ли это была?
Полуобнаженное, идеально выточенное белое тело обвивали шелка и переливающимися волнами ниспадали к самым стопам, во лбу горел третий глаз, на голове возвышалась ушниша, обрамленная венком, на ладонях тоже были глаза и даже периодически моргали.
— Валя! Ты ли это?
— Я, — ласково улыбнулась девушка и слегка прикрыла оголенную пышную грудь.
— Но как же так, я тебя никогда здесь не видела?
— Почему? Меня часто сюда зовут, и я иногда прихожу. Наверное, ты редко здесь бываешь, — улыбнулась Валя.
— Ты так изменилась! Что с тобой произошло? У тебя даже размер ноги стал меньше.
— Я всегда была такая, просто иногда мне хочется погулять, и я визуализирую себя по-другому.
— Но как же так, ты же сейчас Богиня Тара, непорочная, святая, всемогущая Просветленная
