— Рядом с моим кабинетом есть свободная комната. Завтра с утра садись и пиши статью. Большую статью о своих воздушных боях. Это будет поучительно для других.
— Товарищ маршал, я никогда не писал статей.
— Клади перед собой летную книжку и пиши о каждом сбитом вражеском самолете.
— Сбивать я умею… А вот описать, как было дело…
— Изложи, как сумеешь. Журналисты помогут доработать, — Новиков дружелюбно оглядел меня с головы до ног, задержал взгляд на поношенной, выгоревшей гимнастерке и быстро что-то написал на небольшом листке бумаги. — Завтра зайдешь в мастерскую. Пусть как следует оденут героя, — и протянул мне исписанный листок. — А когда закончишь статью, мы познакомим тебя с конструктором «Яка», — сказал он на прощание…
Несколько дней мы работали с сотрудником «Красной звезды». Я писал и рассказывал, потом перечитывал то, что он уже обработал. Беседуя с военным журналистом, я многое осмыслил по-новому и был очень благодарен ему за это…
А потом, как и обещал командующий ВВС, меня повезли в конструкторское бюро одного из замечательных советских конструкторов Александра Сергеевича Яковлева.
В кабинете, заставленном свертками чертежей, макетами, деталями самолетов, я увидел генерала, занятого какими-то расчетами. Это и был Яковлев. Меня представили, и он сразу отложил в сторону дела. Видимо, беседа с истребителем-фронтовиком, который летает на «Яках», интересовала авиаконструктора.
Рядом с Яковлевым я почувствовал себя не совсем уверенно. Он, конечно, ждал от меня дельных высказываний о боевых качествах созданных им истребителей, особенно о самом совершенном из них — о Як-1. Эту машину я знал отлично. Мне были хорошо знакомы и его учебно-тренировочные самолеты УТ-1 и УТ-2. И я искренне дал высокую оценку всем этим машинам.
Поначалу Яковлев слушал меня, опустив голову. Когда я умолк, он поднял свои умные глаза, с интересом посмотрел на меня и оживленно спросил:
— Давно вы летаете на «Яках»? Сколько сбили на них немецких истребителей?
Я сразу сообразил, что конструктора интересуют преимущества нашего истребителя над подобными типами вражеских машин. Разговор пошел свободнее. Я рассказывал о том, как в различных ситуациях проявляются преимущества и слабые стороны нашего истребителя по сравнению с Ме-109. Яковлев слушал и что-то чертил карандашом на листе бумаги. Когда же я вспомнил, что у Як-1 при перегрузке на выходе из пикирования срывается с крыльев обшивка, конструктор отбросил карандаш, встал из-за стола, возбужденно зашагал по кабинету.
Я умолк.
— Говори, говори, пожалуйста, — попросил он. — О крыльях я слышу в сотый раз. Это давно уже учтено.
Я признался, что летчики мечтают о маневренном самолете с металлическими крыльями.
Яковлев внимательно слушал меня. Потом неожиданно спросил:
— Когда вы возвращаетесь на фронт?
— Наверное, завтра.
— Вы, конечно, без самолета?
— «Яков» в полку мало… В мое отсутствие товарищи и на моем совершают боевые вылеты…
Дружески взяв меня под руку, Яковлев доверительно сказал:
— Конструирование — это тоже бой, лейтенант. Выиграть его в стычках с инерцией, ограниченностью, с самим временем — для этого нужно много усилий… Здесь, в бюро, нам иногда кажется, что мы достигли нужною результата. А жизнь порой дает свою оценку нашему детищу- совсем не ту, на какую мы рассчитываем…
— Но мы любим Як-1. Он — настоящая гроза в руках умелого летчика! воскликнул я.
— Это известно, — спокойно произнес Яковлев и повел речь о другом. Завтра передадим вам для полка наш новый самолет — Як-9. Вы о нем еще не слышали, не знаете его. На аэродроме инженеры ознакомят вас с «новорожденным». Он значительно тяжелее первого, пушки на нем калибром покрупнее, емкость бензобаков больше.
Каждое слово конструктора о новой машине наполняло меня радостью. Я на миг представил, как буду лететь на ней на фронт, как приземлюсь на своем аэродроме…
В цехах авиазавода я впервые ознакомился с процессом рождения самолета. От каркаса до живой, законченной, красивой машины. И это чудо творили в основном женские руки! А как тепло встретили меня рабочие!
На заводском дворе стояло несколько готовых Як-9. Внешне этот истребитель был похож на своего предшественника, но конструктивные изменения были значительными. Мне пришлось немало попотеть, пока их освоил. Наконец я запустил мотор, опробовал его, снова выслушал советы и наставления инженера.
Москва простиралась под крыльями моего нового самолета. Я накренял его, разглядывал город, прощаясь с ним. Все здесь было таким дорогим, будто я давным-давно его знал.
Перелет на наш аэродром близ города Шахты был длительным, с несколькими посадками на маршруте для заправки горючим.
Лишь только приземлился и подрулил к своей стоянке, занятой моим испытанным в боях «Яком», как Моисеев взобрался на крыло и протянул «Красную звезду».
— Читаем, ума набираемся!
Я удивленно уставился на него.
— «Мои воздушные бои». Продолжение следует! — воскликнул верный Вася Капарака (а все-таки Моисееву очень подходило это прозвище!).
Развернув газету, я увидел название первой статьи, над которой стояла моя фамилия. В конце значилось: продолжение следует.
А к новому самолету, стоявшему в лучах солнца, уже сходились летчики. Разминая ноги, я отошел чуть в сторону и сразу ощутил удивительную тишину.
Это были первые дни грозного июля 1943 года, дни, когда началась битва под Курском, когда разгорелось оборонительное сражение Центрального фронта в районе Курского выступа. И хотя события эти происходили в нескольких сотнях километров от нашего аэродрома, все летчики чувствовали себя сопричастными к ним, дрались на своем участке с особым ожесточением. Боевые вылеты в тот период отличались особенно высокой результативностью.
Вот почему уже на другой день после возвращения из Москвы я включился в боевую работу полка. К величайшему удивлению Васи Капараки, я пошел на задание не на новом истребителе, а на своем верном Як-1 с номером 17. Таков уж был обычай фронтовиков: до конца быть верным оружию, с которым побеждал. Я не пожелал менять самолет потому, что новый истребитель Як-9, хотя и имел пушки помощнее и больший запас горючего, но маневренными качествами уступал своему легкому, изворотливому брату — Як-1.
Чутье не подвело меня: несколько дней спустя во время первого же вылета Як-9 был сбит в воздушном бою. Вел его опытный истребитель Левшенко. Он, как и я, овладел новой машиной и охотно взял ее. Но в бою на вертикальном маневре тяжелый Як-9 отстал, и его обстреляли «Мессершмитты». Он рухнул вместе с пилотом вблизи аэродрома и глубоко ушел в землю.
В середине июля наш полк получил приказ сдать свои самолеты. Личный состав был перевезен в тыл, на аэродром Зимовники.
Приземлившись вблизи донской станицы, мы увидели посреди ровного поля длинный ряд совсем незнакомых самолетов. Они имели колесо на длинной стойке впереди, под мотором, и были окрашены краской мрачного неопределенного цвета.
Командир полка Морозов подвел нас к крайнему истребителю, осмотрел его, сказал:
— Подарок союзников — «Аэрокобра». Надеюсь, мы укротим ее…
Переучивание на «Аэрокобру», которым руководил полковник Миронов, усложнялось тем, что мы не располагали ни одним самолетом со спаренной кабиной, так называемой «спаркой». Чтобы компенсировать этот недостаток, инженеры и конструкторы, доставившие новые машины, оборудовали класс для теоретических занятий. Мы просиживали в этом классе с утра до позднего вечера, изучая кабину и шасси. «Кобра» являлась для нас принципиально новым самолетом, и, чтобы управлять ею, требовались
