сторону от света. Мира поискала какой-нибудь уступ или другую расщелину, но ничего похожего не было. Тогда она просто легла на землю, понадеявшись, что воспитателям не придет в голову обыскивать все вокруг. Откуда им знать, что их выследили?
Земля оказалась уже холодной, но Мира строго сказала себе, что не имеет права простужаться. Только не сейчас… Почти под ухом взволнованно рассказывал о чем-то кузнечик, и голос у него был совсем таким же, как у тех, которых она слышала годами. Мира подумала, что, может, он пытается предупредить взрослых об опасности, ведь он был из этого мира, а значит, все они были заодно.
Ей захотелось посмотреть на это существо: «А вдруг он выглядит по-другому? Как, а?» Но нащупать его, ничего не видя, ей не удалось.
«Да нет, он такой же, как наши, раз поет так же, — утешая себя, решила Мира. — Взрослые же не отличаются».
А они, между тем, уже вытаскивали из фургона какие-то коробки и водружали на тележки, которые сложенными принесли с собой. Только сейчас Мире стало ясно, что это за железяки были у них в руках. Пока шли сюда, они изредка позвякивали в темноте о камни, и этот звук пугал девочку.
«Завтра станет ясно, что в этих коробках, — эта мысль почему-то горчила. — Они будут кормить нас и радоваться — мы ведь только едим и едим, а вопросов не задаем. Как собаки…»
Она увидела, как Дрим пожал руку одному из тех, что приехали сюда на этой диковинной машине, а Прат по-свойски хлопнул другого по плечу.
«Уходят!» — у Миры опять скакнуло сердце. Ей не было слышно, о чем они говорят, но почему-то казалось, что никто из этих людей ни разу и не вспомнил о детях, которые остались за Стеной. От этих незнакомцев веяло той жизнью, которая никак не была связана ни с Мирой, ни с Эви, ни с Лисией… И этот дух притягивал взрослых, как ее саму запах леса. Мира видела, как не хочется им уходить… Как то один, то другой поглядывают на большой фургон, в который свободно могли бы усесться все вместе и навсегда уехать отсюда…
«Мы тоже поедем на этом фургоне!» — Мира едва не подскочила. Он привезет их туда, где есть другие люди. И живут они, скорее всего, в других домах. Это все можно будет увидеть и потрогать… Вот только надо исхитриться незаметно пробраться в фургон, пока он не уехал.
Она озабоченно подумала: «Много нас, все не войдем… Да все и не захотят!» Вряд ли отважится Лисия — она и ходит-то с опаской. На Айзу тоже можно не рассчитывать: все, что угрожает ее личику, она отвергает с ходу. Путешествие — вещь опасная, а она даже уборку отказывается делать: а вдруг щеткой поранит свою гладкую щечку?
Вот Тради наверняка поедет, раз это предлагает Мира. А ради Эви обязательно отправится Клена. Он совсем не замечает ее, дурачок…
Мира тряхнула головой: «Ладно, видно будет. Что за них-то решать?» Иногда все выходит совсем не так, как предполагаешь… Взрослые уже закатывали груженые тележки в потайной ход, и Мира приготовилась к бегу. Это давалось ей легче, чем многим, но все же нужно было собраться с духом. А медлить было нельзя, ведь фургон мог уйти в любой момент. Мире же хотелось проверить: успеют ли они добежать и забраться в него сзади, пока он еще стоит?
Она вскочила сразу же, как скрылся Прат, и, сердясь на ослабевшие от волнения ноги, устремилась к фургону. Он тронулся, когда ей оставалось какие-то метров пять, и Мира вскрикнула от беспомощности. Не задумываясь над тем, что делает, она умоляюще вытянула руки, но машина уже удалялась от нее, дразня красными глазками огоньков. Фургон шел сам по себе, издавая монотонное, не грозное рычание. Никакой великан так и не появился…
«Вот, значит, как это может быть», — подумала Мира, очнувшись от того отчаяния, которое навалилось на нее вместе с усталостью. Проводив фургон взглядом, девочка пошла назад, больше не опасаясь быть замеченной. И вдруг замерла, пораженная тем, что все это время было так очевидно:
— Да ведь я уже здесь! Я могу и не возвращаться.
Сморщенное личико Эви увиделось ей так отчетливо, будто он жил где-то внутри нее, а Мира сейчас пыталась отделить его от себя.
— Да нет, — проговорила она, оправдываясь. — Я не уйду без него. Да и страшно одной…
Заглянув в знакомую расщелину, Мира осторожно вошла в темноту. Ничьих шагов уже не было слышно, воспитатели успели уйти слишком далеко, хоть и везли тележки. Оттого что сейчас Мира оказалась одна, сделалось совсем жутко, и опять захотелось выскочить наружу. Остаться в том, другом мире, хоть до утра… Надо же увидеть его!
— Там ведь есть солнце? — вслух спросила себя Мира. — Ну, конечно, оно же выше Стены. Значит, и туда попадает… Я все увижу сама и расскажу ребятам. Вот тогда им тоже захочется увидеть!
Миру больше не огорчало, что она не успела добежать до фургона. Она запомнила, в какую сторону ушла машина, и если они будут все вместе, можно просто пойти туда же. Вместе не страшно… Надо только выйти пораньше, сразу после отбоя, чтобы за ночь побольше пройти. Когда собак не привяжут…
Она вернулась к дороге, огляделась и пошла к деревьям, которые здесь тоже росли. Забравшись под одну из елей, которые всегда мягко устраиваются, девочка легла на траву, утепленную хвоей, и напомнила себе, что засыпать нельзя ни в коем случае. Если она проспит восход солнца, то не успеет вернуться до подъема, и Руледа поднимет панику. Воспитатели обо всем догадаются, и тогда никому из ребят уже точно не увидеть этого мира…
«А мы никак и не сможем выйти все вместе», — представив, поняла она.
Ель колюче ткнулась ей в голову оттого, что Мира приподнялась слишком резко. Как это сделать, чтоб никто не заметил? Она снова подумала: «Нас слишком много…» Это ей одной удается незамеченной убегать по ночам, но если выйдут все девяносто два человека…
— Что же делать? — жалобно протянула Мира и в нетерпении выбралась из-под ели. — Надо… Эви… Вдвоем?
Даже думать о том, чтобы отправиться одной было пока жутковато, но девочка допускала, что может привыкнуть к этой мысли. Если выдержки хватит… Ведь ей хотелось уйти по этой темной дороге прямо сейчас. Но — Эви!
Внутри у нее все так и разрывалось от нетерпения и сомнений. Ждать рассвета? Вернуться? И прямо сейчас поговорить с Эви? И, может, даже уйти. Только разве его разбудишь… А как же отправляться с ним в ночь?
Она беспомощно огляделась, хотя знала, что подсказать тут некому:
— Нет, нельзя без Эви.
И обрадовалась, додумавшись:
— А я заставлю его днем спать! Самой тоже надо выспаться… А завтра пойдем. Тогда уж все и увижу…
Отыскав вход, Мира решительно шагнула в темноту и пошла, поторапливая себя: «Надо поспать. Силы накопятся. Дрим же говорил, что во сне растешь».
Ей захотелось повторить в голос:
— Дрим…
Это вышло протяжно и тоскливо. До того тоскливо, будто она звала его за сотни километров и знала, что не докричится. И никогда не увидит… А ведь Дрим был почти рядом, Мира могла вернуться к нему за четверть часа. Но чувствовала, что только решившись уйти, еще не уйдя по-настоящему, уже отдалилась от него…
«А я ведь могу и не уходить. Никто ж меня не гонит!» — Мира шла сквозь темноту к своему дому, но ее все сильнее тянуло повернуть назад. Тот мир, который она так и не увидела, беззвучно звал ее. И что-то неразборчиво обещал… Конечно же, что-то необыкновенное! Ведь он сам, хоть Мира еще и не разглядела его, был необыкновенным.
«Там — море, — вспомнилось ей. — И еще много красивого… Я не запомнила. Но раз Дрим говорил, значит, все это есть. Мы с Эви все найдем».
У нее давно болезненно тянуло поясницу, будто само тело просило Миру сесть и, наконец, дать ему отдых. Она, сердясь, бормотала:
— Я же полежала немножко под елкой! Теперь можно и дойти, далеко, что ли?
Если ноги и понимали, о чем она говорит, то не особенно желали слушаться. То одна, то другая так и
