Кристина не договорила. Ей с трудом удалось сдержать стон, видя, как исказилось и без того обезображенное лицо подруги. Долгое время она успокаивала ее, убеждала в том, что Саша ошибается, а сама и верила и не верила в то, что говорит.
— Послушай, давай уедем. Уедем отсюда. Мне так хочется уехать, так не хочется больше жить здесь, в этом городе. Я не смогу здесь жить, Кристина.
Кристина понимала Сашино желание. Окажись она на ее месте, она бы тоже захотела уехать отсюда — от страшных воспоминай, от той жизни, которая перечеркнута. Уехать, чтобы попытаться начать новую, другую жизнь, если уж Всевышнему было не угодно пока обрывать ее земное существование.
— Или, если ты не захочешь уехать со мной, отвези меня.
— Куда, Саша? Куда тебя отвезти?
— Туда, где ты жила раньше. В свою Михайловку. Ты же мне рассказывала, что это маленький и тихий город, и у тебя там есть квартира. Я буду жить там, а ты, если хочешь, здесь… Сделаем родственный обмен.
— Не придумывай, — возразила Кристина. — То есть, я хотела сказать, что тебе пока рано об этом думать. Ты считаешь, что твоя жизнь не сложилась, но ты можешь ошибаться. Я даже почти уверена в том, что ты ошибаешься…
— Ты опять о нем? Кристина, пойми же! Ну как ты не понимаешь! А еще ведь пишешь книжки про любовь…
— Ты должна с ним поговорить. Ты просто обязана это сделать — ради него, ради себя. То, что случилось вчера, ничего не значит. Ну сколько раз тебе можно повторять одно и то же!
Достав из пачки очередную сигарету, Кристина тут же отшвырнула ее от себя, поняв, что от табачного дыма уже начинает подкатывать к горлу тошнота. Саша молчала, и это был хороший знак — по крайней мере, это означало, что она ее слушает.
— Ты не видела, в каком состоянии он вчера уходил. На нем лица не было… Прости, неудачное сравнение, — тут же осеклась Кристина, увидев, как дрогнули Сашины ресницы. — Ты должна с ним поговорить. Ты должна еще раз увидеть его, ты должна разобраться в его и в своих чувствах. Иначе ты потом никогда себе этого не простишь. Неужели ты сама не понимаешь?
Долгое время Саша молчала, застывшими глазами глядя на Кристину.
— Хорошо, — наконец отозвалась она почти спокойным голосом. — Я поговорю с ним. На самом деле, ты права — чтобы ни случилось, он заслуживает большего, чем моя вчерашняя истерика. По крайней мере, я должна перед ним извиниться.
Кристина кивнула. Извиниться, попрощаться — все, что угодно, но они должны увидеться. Слишком страшно было представить себе, что будет с Сашей, если они больше никогда не увидятся, если финалом их любви станет вчерашняя сцена, о которой жутко вспоминать.
Она посмотрела на часы. Стрелки разделяли круглый циферблат на две ровных, одинаковых половины — пятнадцать минут десятого.
— Позвони ему. Позвони прямо сейчас!
— Сейчас? — переспросила Саша, и Кристина почувствовала страх в ее голосе.
— Ну, хорошо. Хочешь, я сама ему позвоню и просто скажу, чтобы он пришел? Хочешь?
— Делай, как знаешь, — Саша сжала в замок побелевшие пальцы и отвернулась к стене. — Может быть, на самом деле, так будет лучше… Я не знаю, Кристина. Умоляю тебя, не спрашивай меня ни о чем!
Телефонный аппарат стоял у Саши на кухне
— Хорошо, — поднявшись с дивана, Кристина улыбнулась Саше спокойной улыбкой. — Я сейчас. Заодно завтрак приготовлю.
— Только не завтрак, — поморщилась Саша. — Меня до сих пор мутит от этого лекарства.
— Хорошо, — снова послушно повторила Кристина. — Там в холодильнике должна быть минеральная вода. Я тебе налью. Ты мне только скажи номер телефона, я же не знаю…
Сдавленным голосом Саша произнесла номер телефона и отвернулась к стене.
Телефон не отвечал слишком долго — каждый последующий протяжный гудок порождал новую волну разочарования. Кристина уже совсем отчаялась, когда гудок вдруг разорвался пополам. Тишина длилась доли секунды, а потом на том конце раздался молодой женский голос:
— Алло!
И снова:
— Алло, я вас слушаю…
Повесив трубку, Кристина почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
Некоторое время она стояла, пытаясь прийти в себя. Потом спасительная мысль промелькнула в сознании — она просто ошиблась номером, или перепутала цифры. Скорее всего, так оно и есть. Снова, на этот раз медленно, с видимым усилием подавляя собственное нетерпение, она набрала номер. На этот раз долго ждать не пришлось — все тот же женский голос раздался на том конце после первого же длинного гудка.
Когда Кристина вернулась в комнату, на ее лице уже не было признаков замешательства. Саша понятия не имела о том, каким усилием воли подруга заставила свой голос звучать спокойно и почти безмятежно:
— Саш, а ты мне правильный номер дала?
— О, Господи, — простонала Саша, и Кристина с ужасом поняла, что та опять близка к истерике, — ты издеваешься надо мной? Ты долго собираешься меня мучить? Что, шесть цифр запомнить трудно?
— Успокойся… Успокойся, Саша, у тебя, кажется, снова начинается…
— Ничего у меня не начинается! Ты всю душу из меня вытянула, неужели не понимаешь? Ты хоть можешь себе представить, что я чувствовала, пока ты звонила? А ты возвращается, спрашиваешь про номер! Я… Я сейчас сама ему позвоню, — совершенно неузнаваемым голосом произнесла Саша и рывком вскочила с постели. — Сама. Позвоню. Сейчас. Я позвоню ему сама…
— Саша, — беспомощно пролепетала Кристина, понимая, что она не сможет ей запретить этого сделать и уже заранее представляя себе все ужасные последствия того, что может сейчас случиться, — лежи, ты же себя плохо чувствуешь…
Но Саша, не слушая, прошла мимо, задев ее плечом.
Кристина стояла, не двигаясь. Ей казалось, она падает в пропасть. Казалось, нет никаких шансов на спасение…
За несколько секунд до того момента, как Саша сняла трубку, Кристина увидела маникюрные ножницы, лежащие на тумбочке в прихожей. Телефонный провод белой змейкой тянулся вдоль плинтуса… Схватив в руки ножницы, она опустилась на колени и поддела провод.
Спустя короткое мгновение она услышала Сашин стон, доносящийся из кухни.
— Что случилось? — Кристина появилась на кухне, делая немыслимые усилия для того, чтобы вести себя и выглядеть более-менее естественно. Словно и не было ничего — ни женского голоса в трубке, ни дрожащих и побелевших пальцев, судорожно вцепившихся в маникюрные ножницы.
— Телефон. Просто не работает телефон, как же ты сразу не поняла — почти без выражения сказала Саша и со вздохом опустившись на табуретку, добавила: — Значит, не судьба.
Кристина молчала. Она чувствовала, что должна что-то сделать. Не знала, что именно, но чувствовала, что теперь от нее зависит слишком многое.
— Послушай, — Саша вдруг подняла глаза, и Кристина поразилась лихорадочному блеску, который зажегся в них. — У тебя же есть сотовый телефон. Как же я забыла.
— Да, есть, только… Батарея разрядилась, — выдохнула Кристина, чувствуя облегчение от того, что на этот раз ей не приходится врать: батарея, на самом деле, разрядилась еще вчера вечером, а зарядного устройства у Саши дома, естественно, не было.
Саша сидела, низко опустив голову. Кристина поняла, что сейчас она находится очень далеко — настолько далеко от этой кухни, от табуретки, на которой сидит, от злополучного телефона, который так не вовремя сломался. Новая волна жалости захватила ее — только теперь эта жалость была настолько острой, как никогда. Видеть Сашу с изуродованным лицом, понуро сидящую на табуретке посреди кухни, низко опустившую худенькие плечи — как будто одну посреди огромного мира, беспомощную, растерянную… Это
