не узнает. Если Стоктон все передаст и кто-то в действительности установит с ним контакт, то, не окажись при Мэтлоке бумаги, этот кто-то убьет или будет убит, но не нарушит омерту.
А может, он это все зря затеял? Может, он и в самом деле всего лишь дилетант, как говорили Крессел и Гринберг? Он не знал. Он старался как можно лучше все продумать, взвесить каждое свое действие, оценить его со всех сторон, используя в качестве инструмента свой натренированный ум ученого. Но достаточно ли этого? Или, может быть, чувство долга, страстное желание отомстить и отвращение превратили его всего лишь в донкихота?
Если так, он это как-нибудь переживет. У него на то есть веские причины: брат по имени Дэви, девушка по имени Пэт, добрый старик по имени Лукас, славный малый по имени Лоринг, запутавшаяся и запуганная студентка Мэдисонского университета по имени Джинни.
Мэтлок нашел телефон-автомат на пустынном участке дороги № 72 и набрал 555-68-68. Он назвал номер телефона-автомата и стал ждать ответа Абонента три-ноль.
Мимо прогремела молочная цистерна. Водитель что-то распевал. Увидев Мэтлока, он помахал ему рукой. Через несколько минут пронесся громадный мебельный фургон, потом грузовик с продуктами. Время приближалось к половине шестого, начинался новый день. На небе серели дождевые облака.
Зазвонил телефон.
– Алло!
– В чем дело, сэр? Вы позвонили вашему другу в Западную Виргинию? Он сказал, что на этот раз дело нешуточное.
– Я позвоню ему через несколько минут. Вас зовут Клифф? – Мэтлок знал, что это не он. Голос был другой.
– Нет, сэр. Меня зовут Джим. Как и вас.
– Хорошо, Джим. Скажите мне, ваш товарищ сделал то, о чем я его просил? Он достал бумагу?
– Да, сэр. Вы имеете в виду серебряную бумагу, на которой что-то написано по-итальянски? По-моему, это итальянский язык.
– Это та самая…
Мэтлок договорился встретиться с Клиффом через два часа в Хартфорде возле ресторана на Скофилд- авеню. Условились, что передача произойдет быстро, на автомобильной стоянке – на этом настаивал Абонент три-ноль. Мэтлок описал свою машину и повесил трубку.
Затем он позвонил Джейсону Гринбергу в Уилинг. Гринберг был взбешен.
– Вы полный идиот! Мало того что не держите слова, еще наняли и собственную армию! Неужели вы думаете, что эти клоуны могут сделать больше, чем правительство Соединенных Штатов?
– Эти клоуны стоят мне триста долларов в день, Джейсон. Поэтому они должны работать лучше.
– Вы отбились от рук! Зачем? Вы же сказали, что будете работать с нашим человеком!
– Ваш человек предъявил мне ультиматум, с которым я не мог согласиться. А если это была ваша идея, я скажу вам то же, что сказал Хьюстону.
– Ничего не понимаю! Какой ультиматум?
– Вы сами прекрасно знаете какой! Не надо играть в эти игры. И слушайте меня… – Мэтлок сделал паузу, чтобы ложь звучала убедительнее. – В Хартфорде у одного адвоката лежит подписанное мною письмо. Примерно такого же плана, что и письмо, которое находится у вас. Только там все сказано напрямик. Подробно описана моя вербовка и как вы, сукины дети, втянули меня в это дело, а потом бросили. Как заставили подписать заведомую ложь… Попробуйте что-нибудь сделать, и адвокат немедленно обнародует это письмо, а в министерстве юстиции кое-кому станет неловко… Это вы подали мне такую мысль, Джейсон… Очень хорошую мысль. После этого воинствующие молодчики как минимум решат разнести к чертовой матери весь Карлайлский университет. А если повезет, то и начать мятеж по всей стране. Сонное академическое царство, как сказал Силфонт, вполне готово выйти из спячки. Только на этот раз не по поводу войны, или призыва в армию, или наркотиков. Ярлык будет поинтереснее: проникновение правительственных спецслужб, полицейское государство… гестаповские методы. Вы к такому готовы?
– Вам это не поможет. Не настолько вы важная фигура… И о чем вообще вы говорите? Я же сам его инструктировал! Никаких условий, кроме того, что вы должны его информировать о своих действиях.
– Черта с два! Мне было сказано, чтобы я не покидал университет и ни о чем не говорил с преподавателями и сотрудниками. Меня ограничили проведением расследования среди студентов, с тем, однако, чтобы я все согласовывал заранее! А не считая этих мелких ограничений, я свободен в своих действиях как птица! Бросьте вы! Вы же видели Пэт. Видели, что они с ней сделали. И вы знаете, что они сделали еще, – это называется изнасилованием, Гринберг! Вы думали, я скажу Хьюстону спасибо за чуткость и понимание?
– Поверьте мне, – тихо и зло сказал Гринберг, – эти условия были добавлены уже после инструктажа. Но добавлены ради вашей же безопасности. Неужели вы не понимаете?
– В нашем уговоре об этом не было речи!
– Нет, не было. И им следовало поставить меня в известность…
– А кроме того, интересно, о чьей безопасности они пекутся? О моей или о своей собственной?
– Справедливый вопрос. Они не имеют права возлагать на человека ответственность и лишать его свободы действий. Это нелогично.
– Это безнравственно. Моя маленькая одиссея все ближе и ближе подводит меня к великому вопросу о нравственности.
– Я рад за вас, но боюсь, что ваша одиссея кончается.
– Только посмейте!
– Они это сделают. И письма в адвокатских конторах не помогут. Я сказал им, что сначала сам попытаюсь вас уговорить… Если в течение сорока восьми часов вы не сдадитесь, они выдадут ордер на ваш арест.
– На каком основании?!
– Вы социально опасный элемент. Человек с неустойчивой психикой. Душевнобольной. Они обратятся к вашим армейским характеристикам – два военно-полевых суда, проявление неуравновешенности в боевых условиях. Вы балуетесь наркотиками. И пьете – у них есть свидетели. Вдобавок вы расист: имеются письменные показания Крессела о том, что произошло в Лумумба-Холле. А теперь, насколько я понимаю, хотя у меня и нет фактов, вы связались с известными преступниками. Есть фотографии, сделанные в каком- то местечке в Эйвоне… Лучше сами сдайтесь полиции, Джим. Они сломают вам жизнь.
Глава 26
Сорок восемь часов! Почему через сорок восемь часов? Почему не через двадцать четыре, или через двенадцать, или немедленно? И вдруг он понял и, не выходя из будки, расхохотался. Он стоял один в половине шестого утра в телефонной будке на пустынном участке шоссе возле Маунт-Холли, штат Коннектикут, и громко хохотал.
Это практичные люди, и они дают ему время чего-то добиться. А если он не сможет и что-то случится, то они ни при чем. У них записано: наркоман, неустойчивая психика, расистские настроения, связи с известными преступниками. Они его предупреждали. А поскольку с такими сумасшедшими необходима особая осторожность, они соответствующим образом рассчитали время, дабы свести возможную опасность к минимуму. О боже, ну и мошенники!
В шесть сорок пять он доехал до ресторана на Скофилд-авеню и плотно позавтракал, считая, что пища заменит ему сон и придаст энергии. Он то и дело смотрел на часы, чтобы не опоздать к семи тридцати на автомобильную стоянку.
Интересно, каков он, этот Абонент три-ноль?
Это оказался огромный детина с худым умным лицом и широкой улыбкой.
– Не вылезайте из машины, мистер Мэтлок. – Клифф пригнулся и пожал Мэтлоку руку. – Вот бумага, в конверте. Кстати, могу вас обрадовать: вчера вечером нам удалось рассмешить мисс Бэллентайн. Ей гораздо лучше. Энцефалограмма спокойная, метаболизм возвращается в норму, зрачки сужаются.
– По-моему, все идет на лад.
– Да. Мы подружились с ее врачом. Он на уровне.
– А как больница относится к вашей охране?
– Мистер Блэкстоун эти вопросы решает заранее. У нас палаты справа и слева от той, где лежит наша
