бутылках, рваных пакетах, огрызках яблок, шкурках бананов и скомканных рекламных листовках, и перчатки становились все грязнее и грязнее.
Но глаза Джессики Кинкейд были сосредоточены не на отбросах; они постоянно метались к небольшому зеркальцу, закрепленному на мусорном баке и позволяющему следить за теми, кто входил и выходил из расположенного на противоположной стороне улицы здания нью-йоркского отделения Фонда Свободы. После нескольких дней бесплодного наблюдения Корнелиус Ивз, помощник Джэнсона, позвонил вчера вечером и возбужденно сообщил, что Марта Ланг наконец появилась в Нью-Йорке.
И Джесси знала, что ошибки быть не может. Женщина, в точности соответствующая описанию заместителя директора фонда Марты Ланг, данному Джэнсоном, была в числе тех, кто сегодня утром вошел в здание. Лимузин «Линкольн» с тонированными стеклами подвез ее к подъезду ровно в восемь часов утра. С тех пор она не показывалась, но Джессика не могла рисковать, покинув свой пост. В таком облачении она почти не привлекала к себе внимания, потому что город уже давно научился не замечать обездоленных в своей гуще. Время от времени Джесси переходила к двум другим мусорным бакам, от которых также было видно здание фонда на Сороковой улице, но всегда возвращалась к тому, который был ближайшим к подъезду. Около полудня два сотрудника Брайант-Парка в ярко-красных куртках попытались было ее прогнать, но сделали они это без воодушевления: крохотное жалованье никак не способствовало тому, чтобы они надрывались в заботах о парке. Затем уличный торговец-сенегалец расположился рядом с ней со своим лотком поддельных часов «Ролекс». Джесси дважды «случайно» задевала за его «витрину», сбрасывая часы на мостовую. После второго раза сенегалец решил перенести свою торговлю в другое место, правда, предварительно бросив несколько отборных ругательств на своем гортанном наречии.
Было уже почти шесть вечера, когда элегантная светловолосая женщина появилась снова, выйдя из вращающихся дверей. На ее лице застыла маска спокойного безразличия. Женщина опустилась на заднее сиденье лимузина, и длинный «Линкольн», урча двигателем, плавно тронулся в сторону пересечения с Пятой авеню. Запомнив номерной знак лимузина, Джесси связалась по рации с Корнелиусом Ивзом, чья машина – желтое такси с табличкой «РАБОТА ОКОНЧЕНА» – стояла перед отелем в конце квартала.
Ивз не был посвящен в подробности дела; он даже не спросил, стоят ли за Джэнсоном официальные структуры. Джессика Кинкейд также не предоставила вразумительных разъяснений. Они с Джэнсоном ведут какую-то личную вендетту? Или выполняют сверхсекретное задание, потребовавшее использовать таланты постороннего? Ивз, вот уже несколько лет как отошедший от оперативной работы и обрадовавшийся возможности чем-то занять свое время, ни о чем не спрашивал. Для него достаточно было личной просьбы Джэнсона – и одного взгляда на лицо молодой женщины: на нем была ясно написана уверенность человека, делающего то, что надо делать.
Прыгнув в такси к Ивзу, Джесси сорвала с головы бейсболку, сбросила лохмотья и переоделась в обычную одежду: наглаженные брюки, хлопчатобумажный джемпер пастельных тонов, мягкие тапочки. Смыв влажными салфетками с лица грим, она принялась отчаянно взбивать волосы, и через несколько минут ее внешность стала презентабельной, то есть не вызывающей подозрений.
Десять минут спустя они знали адрес: дом 1060 по Пятой авеню, красивое жилое здание предвоенного периода, с фасадом из известняка, от городского воздуха ставшего перламутрово-серым. Перед подъездом, не со стороны авеню, а за углом, на Восемьдесят девятой улице, стоял неприметный зеленый тент. Джесси взглянула на часы.
И тотчас же ее лоб покрылся холодной испариной.
Джесси мысленно прокрутила картину: вот она, вытянув руки, роется в мусоре, словно археолог… Вот ее руки, в перчатках, и длинные обтрепанные рукава нижней рубашки. Да – рукава были слишком длинным: они полностью скрывали часы. Комок в желудке начал рассасываться. Ничего страшного не произошло, можно не беспокоиться? Но Джесси понимала, что именно такие глупые оплошности она и не может себе позволить.
– Корн, медленно заверни за угол, – сказала она. –
Не спеша поднимаясь в коричневом «Таурусе» в гору по извивающемуся шоссе на Клангертон, Джэнсон нашел не отмеченный указателями поворот, о котором говорил хозяин кафе. Проехав мимо, он свернул с дороги и спрятал машину в естественной пещере, образованной растительностью, за густыми кустами и ветками. Он не знал, что его может ждать, но осторожность требовала сделать его появление в этих местах как можно более незаметным.
Джэнсон вошел в лес, утопая ногами в мягком ковре полусгнивших сосновых иголок и веток, и вернулся к узкой дорожке, мимо которой только что проехал. Воздух был наполнен смолистым ароматом хвои, вызывавшим в памяти моющие средства и освежители воздуха, так настойчиво его копирующие. Казалось, человеческая рука не тронула этот лес, сохранив придорожные заросли в первозданном виде. Наверное, именно через такие леса пробирались четыре столетия назад европейские поселенцы, осваивавшие неизведанные места, прокладывающие себе дорогу ножом и кремниевым ружьем, воюющие с туземцами, многократно превосходящими их числом и бесконечно более мудрыми в умении ладить со здешней природой. Вот как рождалось то, чему было суждено стать самой могущественной силой на планете. И сегодня эти места оставались одними из красивейших в стране, и чем реже можно было встретить в них следы тех, кто теперь здесь жил, тем более прекрасными они казались.
И вдруг Джэнсон увидел перед собой аэродром.
Перед ним открылся небольшой расчищенный участок леса, и очень ухоженный: кусты совсем недавно аккуратно обрезаны, овал травы подстрижен. Взлетно-посадочная полоса была пустынной, если не считать прикрытого брезентом джипа. Как машина попала сюда, оставалось загадкой, ибо Джэнсон не мог обнаружить никакой отходящей от аэродрома дороги, если не считать воздушного пути.
Аэродром был прекрасно замаскирован окружающими его густыми зарослями. С другой стороны, эти же заросли сейчас были на руку Джэнсону, позволяя ему устроить незаметный наблюдательный пункт.
Забравшись на старую сосну, Джэнсон затаился за толстым стволом и ветвями, покрытыми густой хвоей. Оперев бинокль о маленькую ветку, он стал ждать.
Ждать пришлось долго.
Медленно проходил час за часом, а единственными гостями были москиты да случайные сороконожки.
Однако Джэнсон почти не замечал хода времени. Он находился в другом месте: погрузился в отрешенность снайпера. Мозг окунулся в область подсознательных мыслей, при этом один его участок оставался в состоянии предельного обострения чувств.
Джэнсон был убежден, что сегодня самолет прилетит, не только полагаясь на слова хозяина бакалейной лавки, но также потому, что руководство такой сложной структурой не может быть основано исключительно на электронных средствах связи: необходимо также принимать и отправлять пакеты, посылки,
Он не ошибся. Сперва этот звук казался жужжанием насекомого, но затем, по мере того как он стал усиливаться, Джэнсон понял, что это самолет делает круг, заходя на посадку. Каждый нерв, каждый мускул его тела напрягся до предела.
Это оказалась новая «Сессна» 340-й серии, двухмоторный самолет. По той изящной гладкости, с которой летчик посадил самолет на грунтовую полосу, Джэнсон понял, что это профессионал высочайшего класса, а не фермер, опрыскивающий свои поля ядохимикатами. Выйдя из кабины, пилот в белом мундире разложил алюминиевый трап из шести ступенек на шарнирах. Блестящий фюзеляж самолета сверкал на солнце, ослепляя Джэнсона. Он только разглядел, что второй человек, на этот раз в синем мундире, помог пассажиру спуститься на землю и быстро отвел его к джипу. Сбросив брезент, помощник раскрыл «Рейнджровер», похоже, бронированный, если судить по тому, как прогнулась под весом машины подвеска. Открыв заднюю дверь, помощник помог пассажиру сесть в машину, и внедорожник рванул с места.
